Ага, великий бизнесмен Геннадий подрабатывал шофером у столпов общества?

— И, клянусь, ты с ней один в один! Ну да, конечно, отличия есть, она вся такая ухоженная, надменная, стильная.

— А я разве нет? — произнесла насмешливо Инна, сама зная, что конечно нет.

Геннадий ответил:

— То-то и оно: ты не такая, но быстро можешь стать такой! Модный заморский прикид, услуги косметолога, правильный макияж: и ты — это она.

Инна пожала плечами.

— Ну хоть бы и так? Что это даст? Те, кто ее знают, меня все равно за нее не примут. А те, кто не знают…

Она запнулась, а Геннадий подхватил:

— Говорю же, что у тебя мозги есть! Другая бы мучила вопросами, что я от тебя хочу, а ты сразу просекла, Нинка.

— Инна! — заявила она упрямо.

А Геннадий, не обратив внимания, продолжил:

— Вот о тех, кто ее не знает, точнее, знает, но плохо, и идет речь. У меня тут на носу две важные и чертовски прибыльные сделки. Одно дело, если я буду делать все так, как и ожидается: тогда мне кое-что перепадет, не скрою, но… Но не столько, сколько хочется!

— А сколько хочется? — поинтересовалась Инна, понимая, что Геннадий желает все и сразу.

А почему бы, собственно, и нет?

— И совсем другое, если те, с кем я буду эти сделки заключать, убедятся в том, что я делаю это по заданию важного человека и что его дочь Нина — моя подруга. Близкая подруга!

Инна подвела итог:

— Ты желаешь, чтобы я сыграла роль этой самой Нины и тем самым выбила для тебя своим присутствием и намеками на то, что за сделкой стоит мой могущественный отец, наивыгоднейшие условия?

И только произнеся это, отметила, что и сама перешла с Геннадием на ты.

— Ну да, — просто сказал он. — За это ты и получишь тысячу рублей. Тебе надо будет только стоять рядом, улыбаться, ну, и сказать томным голоском пару фраз, заметить, что твой папа будет очень доволен, — и все у нас в кармане!

— А папа настоящей Нины, когда до него дойдет, что кто-то использовал имя его дочки для своих целей, сотрет и тебя, и меня в порошок, — сказала Инна с иронией.

— До него не дойдет! Папаша сейчас в Питере, я это проверял, а дочурка нежится в Югославии, у Адриатики.

Автомобиль затормозил, и Инна поняла, что они подъехали к обшарпанному зданию общежития, в котором она обитала.

— Так ты согласна? — спросил Геннадий, и Инна качнула головой.

— Нет.

Молодой человек раздраженно заметил:

— Да не узнает старик ни о чем, клянусь! Не надо дрожать и пугаться…

— Я не дрожу и не пугаюсь, — ответила Инна с достоинством. — Более того, я уверена, что сыграю роль этой самой Нины, знать которой не имею честь, отлично. Но…

— Но в чем тогда дело? — взбеленился Геннадий.

А Инна, одарив его улыбкой, ответила:

— Я хочу не тысячу, а десять тысяч рублей.

В итоге сошлись на трех с половиной. Когда жаркие финансовые дебаты в салоне иномарки поздней ноябрьской ночью (или ранним утром?) были благополучно завершены, Геннадий, вытирая пот со лба, произнес:

— Ну ты прямо прирожденная бизнесменша!

— Фильм «Деловая женщина» видел? — спросила Инна. — Открою секрет: мне там нравилась не милая секретарша, превращающаяся в итоге в эту самую деловую женщину, а ее стервозная начальница-интригантка! Только, прошу, никому об этом не говори!

— Это та, которую играет тетка, что в «Чужих» инопланетных монстров штабелями косит? — ухмыльнулся Геныч. — Ладно, не дрейфь: никому о твоих кумирах не скажу!

На разработку деталей плана ушел остаток ночи и половина следующего дня. Время поджимало — обе сделки надо было заключить в течение следующих часов.

— Все поняла? — давал наставления Геннадий, сопровождая ее к знакомой косметичке на квартиру, где та должна была потрудиться над внешностью мнимой Нины.

— Ну я же не глупая провинциалка! — парировала Инна.

Инна сама не знала, почему согласилась на это. Точнее, она прекрасно знала: это был ее шанс. Ладно, пусть не десять, а три с половиной тысячи рублей кардинальным образом изменят всю ее жизнь.

Наверное, этот проныра Фарафонов была прав: они одного поля ягоды и два сапога пара.

И, что важнее всего, они ведь не нарушали законов. Точнее, она не нарушала законов — то, что нарушал или не нарушал Фарафонов, ее не касалось. А постоять рядом с ним, похихикать, выдавая себя за другую… Даже не выдавать, а не мешать другим считать, что она и есть эта самая другая, разве наказуемо?

И все же, забежав к своей соседке по общежитию, учившейся на юрфаке, Инна взяла у нее толстенный Уголовный кодекс РСФСР и пролистала его, особо внимательно изучив статьи о мошенничестве и совершении преступлений в составе группы лиц.

Глядя на себя в зеркало, Инна поразилась: она была вроде бы та же, но в то же время превратилась в совершенно другую женщину. Особенно к лицу ей было облегающее нежно-голубое платье-футляр. А вот тяжелая золотая цепь, обвившая шею, и сверкавшие нестерпимым блеском кольца с нереально большими камнями показались ей вульгарными.

— Бутафорская бижутерия, но отличного качества, — пояснил Геннадий, застегивая у нее на шее «золотую» цепь. — Что это подделка, только ювелир отличить сможет. Есть у меня хорошая знакомая, на «Мосфильме» работает…

Инна поймала себя на мысли о том, что упоминание этой хорошей знакомой с «Мосфильма» ей не понравилось. Господи, но отчего? Она что, ревнует?

Да ни за что в жизни!

Наконец Геннадий накинул ей на плечи леопардовую шубку.

— Тоже с «Мосфильма»? — спросила Инна.

— Искусственная, — усмехнулся он. — Но все равно никто присматриваться не будет. Черт, ты ведь так на нее похожа, что оторопь берет! И так как все будут считать тебя ею, то ни у кого не возникнет сомнения, что мех ненастоящий!

И все же бесстрашие Инны улетучилось, когда они сели в автомобиль, чтобы отправиться на заключение первой сделки. Ее буквально трясло, и Геннадий, заметив это (он тоже преобразился, надев костюм, лакированные ботинки и тяжелое драповое пальто с белым кашемировым шарфом), потрепал ее по плечу:

— Да не переживай ты так! Если что, нас на месте пристрелят, всего делов-то!

И Инна вовсе не была уверена, что это являлось циничной шуткой.

Когда они подрулили к складскому помещению, ворота которого были настежь раскрыты, молодой человек произнес:

— Кстати, это ведь будет «лягушатник». Ну, в смысле французик. Какой-то там десятый секретарь французского посольства…