Он открыл бутылку, однако оттуда, вопреки его ожиданиям, не ударила струя шампанского, а вместо этого в нос ударил резкий запах. Осторожно понюхав горлышко, Геннадий в полной растерянности произнес:

— Но ведь это… Не шампанское!

Инна, забрав у него бутылку, понюхала, но этого, собственно, и делать было не нужно: даже на расстоянии нескольких метров чуствовалось непередаваемое уксусное амбре.

Плеснув из бутылки на пол, Инна произнесла:

— Ну да, уксус, как пить дать. Хотя признаю, что сравнение неподходящее: такое пить однозначно не стоит!

Геннадий, не слушая ее, словно в трансе, схватил другую прихваченную им для празднования победы бутылку эксклюзивного шампанского, открыл — и Инна снова почувствовала запах уксуса. Молодой человек в ужасе уставился на то, что держал в своей руке. А затем, ничего не говоря, опрометью выбежал из полуразрушенной церкви.

Инна догнала его около автомобиля, наблюдая за тем, как Фарафонов ожесточенно дергает дверцу.

— Ключи же вот они! — произнесла она, показывая забытые молодым человеком ключи.

— Едем на склад…

Инна покачала головой:

— Извини, а гранаты ты, что ли, здесь бросишь?

Взвинченный Фарафонов метнулся обратно в полуразрушенную церковь. Схватив один из ящиков, он резко направился к выходу — и с разбегу задел торчавший из стены кирпич. Геннадий не сумел удержать ящик, тот выскользнул у него из рук — и грохнулся на землю.

Инна в ужасе закрыла глаза — не хватало еще, чтобы эта сумбурная, никак не желавшая закончиться ночь в итоге стала последней ночью ее жизни.

Однако ничего не произошло, взрыва не последовало. Геннадий осторожно отодвинул ящик в сторону, а затем приподнял крышку.

Он на что-то с ужасом пялился, и Инна, у которой любопытство пересилило инстинкт самосохранения, заглянула ему через плечо.

— Это что? — произнес он, доставая из ящика нечто блестящее, с острыми краями.

Инна, приглядевшись, сказала:

— Вроде бы на ручную гранату похоже. Только…

Геннадий швырнул гранату на пол и заявил:

— Только она из стекла!

Как они быстро убедились, не только эта граната, но и содержимое всех ящиков, за исключением того, который Геннадий внимательно досматривал вместе с колумбийцами, составляли стеклянные гранаты. А в первом ящике были металлические муляжи.

— Черт побери! — закричал молодой человек, со всего размаху опускаясь на пол. — Черт меня побери!

Инна, крутя в руках стеклянную гранату, которая на вид была неотличима от подлинной, произнесла:

— Гм, а это ведь елочное украшение. Посмотри, здесь сверху крючок есть, чтобы на ветку повесить…

— Мне самому на ветке повеситься придется! — мрачно произнес Геннадий, пиная рассыпанные по полу стеклянные «гранаты».

Инна, положив «гранату» обратно в ящик, произнесла:

— Не отчаивайся…

Геннадий, снова вскочив на ноги, заорал:

— Ты говоришь — не отчаивайся? Да они же элементарно меня развели, как школьника!

— Кто? — спросила Инна, а Фарафонов, принявшись топтать стеклянные игрушечные украшения в виде гранат, которые под его лакированными туфлями жалобно скрипели, проорал:

— Кто-кто! Эти колумбийцы! И французы! И как я мог попасться на такой дешевый трюк?! Не удивлюсь, если это была одна и та же банда, которая нас тут дурачила — забрала кучу наличности, а взамен всучила гнилой товар!

Инна, заглянув в один из ящиков, извлекла из него нечто, напоминавшее фабричную спецификацию.

— «Народный кооператив им. Остапа Бендера». Клянусь, так и написано! Ага, откуда-то из Грузинской ССР.

Выхватив у нее из рук листок, Геннадий несколько мгновений тупо смотрел на него, а потом принялся хохотать, как сумасшедший.

— Ну да, говорю же, развели, как последнего идиота! Ведь шампанское я хотел как раз в Грузию и продать. Выходит, покупатель и решил меня надуть! И разыграл эту комедию. Ну, я ему покажу!

Он хотел было снова броситься к автомобилю, но Инна удержала его.

— Не думаю, что ты найдешь его там, где он был раньше. Да и имя, которое тебе известно, наверняка ненастоящее. Тем более в чем ты хочешь его обвинить — в том, что один мошенник обманул другого?

Геннадий, немного остыв, заявил:

— Ничего, я прижму этого прохвоста. Мне только понадобится на это время. Но я все равно его найду! Только…

Он снова сник.

— Только этого времени у меня нет. Черт, мне же послезавтра… Да нет же, уже завтра утром возвращать долг! Если не верну — кирдык!

Инна, подталкивая его в спину, заявила:

— Вернешь! А теперь поехали!

— Но куда? — растерянно спросил Геннадий.

— Обратно в Москву, на твой уксусный склад…

Конечно, она могла бы бросить этого Геннадия Фарафонова прямо тогда. Ну, или самое позднее, после того как он на своей иномарке доставил бы ее обратно в столицу. Однако Инна и не думала делать этого, хотя было понятно: своих законных трех с половиной тысяч ей не видать.

Если только…

Пока они ехали в Москву, Геннадий, которому нужно было выговориться, возбужденно выкладывал один план страшной мести за другим. Инна вначале пыталась прервать его, мягко заметив, что не в мести дело, тем более страшной.

— Тебе надо долг возвращать. А для этого надо не виновных искать, а продукцию реализовывать.

— Да кому нужна эту продукция?! — взвился Геннадий, который был, в сущности, прав. — Уксус вместо шампанского — товар неходовой. Сейчас ноябрь, в декабре, быть может, можно было бы из-под полы сбыть, но это же сколько ждать! А деньги мне нужны послезавтра…

— Завтра, — поправила его Инна.

— А эти чертовы елочные игрушки в виде гранат? Они вообще никому не нужны! Их ни за что не продашь! Мне точно кирдык!

— Ты повторяешься, — сказала Инна, но Геннадий и не думал слушать ее. Пока он разрабатывал планы мести, Инна напряженно думала. В самом деле, что можно было сделать со всем этим нереализуемым добром?

Вероятно, Геннадий прав: ничего.

И все же Инна никак не могла поверить, что все, так и не успев начаться, уже закончилось. Причем не только для ее нового знакомого Геннадия, но и для нее самой.

Когда они вернулись на склад, где хранились ящики с шампанским, то ни она сама, ни Геннадий не теряли надежды, что в прочих бутылках окажется все-таки не уксус, а элитное шипучее вино из Франции.

— Везде уксус, черт побери, везде! — кричал несколькими минутами позднее Геннадий, швыряя бутылку за бутылкой в стену склада, который тотчас наполнился уксусными миазмами.