Но, несмотря на катастрофу, постигшую Людвига, его брат продолжал неуклонно идти вперед. Местом и временем общего сбора он назначил Дуйсбург в Клеве 8 августа 1568 года. Здесь он осмотрел свое войско, состоявшее из добровольцев, беженцев из Нидерландов и профессиональных наемников из германских княжеств, – общим числом около двадцати пяти тысяч. Главная сложность состояла в том, чтобы найти деньги, поскольку оставшихся у него средств едва хватало, чтобы содержать их в течение месяца, и Альба об этом знал. Таким образом, для Вильгельма все сводилось к тому, что он должен решить эту проблему, прежде чем иссякнут его ресурсы, а для Альбы – к тому, чтобы этого не допустить.

Преимущество Альбы было тем больше, что по своему характеру Вильгельм был нисколько не игрок.

Свое наступление он предварил распространением очередного памфлета. Под знаменательным заголовком «Ради закона, короля и народа» он уверял Нидерланды, что пришел восстановить их законы и изгнать герцога Альбу. В начале сентября он пересек границу в районе Льежа. Но момент оказался упущен, а Льеж был не самым удачным в стране местом. Здешние люди, не знавшие его лично, были испуганы и недоверчивы, и вместо того, чтобы встать рядом с ним, они относились к нему, как к обычному захватчику. Непонимание усугублялось поведением немецких наемников, которые, считая местных жителей законной добычей, принялись грабить деревни. Когда Вильгельм заставил их прекратить грабежи, некоторые отказались это сделать. Раскол на дисциплинированных и мятежных перерос в стычку между франкоговорящими войсками и теми, что говорили на немецком. Когда Вильгельм попытался пробиться в гущу схватки, случайная пуля, ударившись в рукоятку его меча, отскочила и убила одного из его высших офицеров.

На время порядок удалось восстановить, но инцидент ясно дал понять, что, как только кончатся деньги, настроение войск станет опасным. А пока Альба в ожидании подходящего момента отказывался покидать свои сильные позиции у Маастрихта, Вильгельм, быстро наступая и днем и ночью, благо стояли светлые октябрьские ночи с полной луной, вышел к Маасу. 6 октября он решительно перешел реку и осадил Тонгрен, полагая, что должен выбить Альбу. Но Альба отступил. Вильгельм продолжил наступление до Лоо, надеясь взять его – деньги подходили к концу. Тем временем Альба обошел его сзади и снова занял Тонгрен. Учитывая, что путь к отступлению был наполовину отрезан, Вильгельм побоялся встретиться с Альбой лицом к лицу и, миновав Сент-Тронд, продолжил движение на запад в надежде соединиться с французскими войсками, которые обещали прислать гугеноты. В ночь с 19 на 20 октября под покровом темноты он попытался перейти небольшую речку Яулче, но, когда его войска шли вброд, Альба напал на них, и, хотя Вильгельму удалось спасти большую часть пушек и обоз, он потерял две тысячи человек. Среди погибших был Хоогстратен – невосполнимая потеря.

И все же Альба не остановил ни его движения вглубь страны, ни его намерения соединиться с французским подкреплением, которое произошло тремя днями позже. Теперь настал черед беспокоиться Альбе, не рассчитывавшему на такой упорный отказ Вильгельма признать себя побежденным. Не сумев одержать, подобно Людвигу, впечатляющую быструю победу, Вильгельм не смутился этой неудачей. Несмотря на мятежи в собственных войсках и на ночную резню 19 октября, он продолжал идти вглубь Брабанта и наконец встретился с французами, которые, и по его мнению, и по мнению Альбы, должны были обеспечить ему решающее превосходство.

Они оба ошибались. Французское подкрепление представляло собой всего лишь горстку плохо вооруженных добровольцев, слишком малочисленных, чтобы возместить потери, понесенные при переходе через Яулче[3], и компенсировать тот факт, что его армия была обременена большим количеством женщин и детей. К тому времени и деньги, и продовольствие закончились – окружающая местность никак не могла дать им первого и лишь немного снабжала вторым, – а до зимы было рукой подать. Повернуть назад и принять бой почти наверняка означало поражение, и Вильгельм не посмел бросить свои недовольные войска против хорошо управляемой армии Альбы. Он уже потратил все, что у него оставалось, чтобы выплатить солдатам жалованье за более чем два месяца службы. Войска отошли к границе с Францией, бунтуя и стараясь прихватить по пути все, что можно. Крестьяне, жившие на французской границе – той узкой полоске земли, за которую в течение многих поколений шла борьба, давно перестали отличать одну армию от другой. Все они состояли из солдат, и все были их врагами. Они постоянно изводили усталый арьергард Вильгельма, нападая на солдат с вилами и дубинами, прятали от них свои запасы и не пускали на ночлег, в то время как авангард Альбы не давал им покоя, совершая короткие быстрые атаки на всем протяжении марша. Наконец, «усталые, измученные и полуживые от голода», они добрались до Франции. Сам Вильгельм уже девять дней не пробовал ни куска хлеба, ни глотка вина. Но на этом его злоключения не закончились. На самом деле они только начались, поскольку французское правительство возмущенно приказало ему убрать свои войска, и Новый, 1569 год ему пришлось встретить в негостеприимном Страсбурге. К тому времени он был так болен, что не мог ехать верхом, и его отчаянный, изможденный вид вызывал жалость у всех, кто его видел, за исключением капитанов наемных частей, которые ворвались к нему в Страсбурге, угрожая покончить с ним, если он не заплатит денег. Оставив всякую надежду сохранить армию, Вильгельм продал оставшиеся пушки, чтобы заплатить солдатам, а свои доспехи, гобелены и домашнюю утварь заложил страсбургским купцам и под покровом ночи почти один отплыл в крытой барже вниз по Рейну.

Это была полная катастрофа. Он потратил все, что имел: все свое состояние, все подарки и займы, полученные от тех, кто в него верил, и все потерял – деньги, кредит, репутацию. «Мы можем считать, что принц Оранский умер», – с удовлетворением писал Альба. Но он ошибался, потому что даже в это время Вильгельм написал своему брату Иоганну, оценивая урон и перечисляя свои скудные надежды. «С Божьей помощью, – писал он, – я пойду дальше». И в этом одиноком «я» была сила.

4

Вильгельм мучительно учился. Будучи человеком умеренным, человеком дальновидным, он искал срединный путь, верил, что людям свойственна терпимость и что они встанут на защиту общего блага. Но постепенно он начинал понимать, что только ограниченный нетерпимый фанатик способен бороться с ограниченным нетерпимым фанатиком. Годом раньше Вильгельм поглядывал в сторону кальвинистов, но тогда он еще лелеял надежду, что нация пойдет за ним как нация. Теперь он оставил эту надежду. Теперь