этому вопросу в заключении. Уже сейчас 3 из 14 стран, которые успели поэкспериментировать с электронными голосованиями, отказались от них (см. Приложение 16).

Фейковые новости только осложняют и без того непростую ситуацию. Группы гражданских активистов начали бороться с ними, создав целый ряд сайтов для фактчекинга и опровержения недостоверных новостей. Например, проект Africa Check занимается этим в масштабах всего континента: его целью является не только проверка содержания новостей и политических заявлений, но и продвижение ответственной журналистики в целом[465]. Это часть более широкой Международной сети фактчекинга (International Fact-Checking Network), которая объединяет несколько рабочих групп как из авторитарных, так и из демократических стран по всему миру[466].

Всем этим инициативам можно лишь порадоваться, и им определенно удалось сделать общество более внимательным и информированным. Однако печальная реальность заключается в том, что эти прекрасные сайты с достоверной информацией получают куда меньше посещений и репостов, чем те истории, которые они стараются опровергнуть. Кроме того, в более авторитарных регионах, где правительство жестко контролирует информационное поле, опровержения ложных сообщений вряд ли попадут в государственные СМИ, а значит, достигнут лишь небольшого процента населения.

Отсюда можно сделать вывод – проблему стоит решать коренным образом. И действительно, социальные сети уже начали экспериментировать с различными стратегиями, чтобы обличать недостоверную информацию и мешать ее распространению. Facebook пробует включать в пост данные об источнике информации, чтобы читатели видели новость в контексте[467], а Google внедрил инструменты, позволяющие пользователям жаловаться на контент, вводящий в заблуждение, и встраивать программное обеспечение для фактчекинга, чтобы первыми в поисковой выдаче появлялись более достоверные сайты[468]. Эти инициативы обещают изменить баланс в пользу фактологически правильных новостей. Но нам предстоит еще долгий путь. Недавнее исследование газеты «The New York Times» обнаружило, что уже в октябре 2017 года Google размещал рекламу сайтов с фейковыми новостями – где бы вы подумали – на порталах фактчекинга[469].

Однако информационные вбросы и попытки фальсифицировать выборы через манипуляцию информационными потоками не всегда приносят политикам желаемый эффект. Когда эти стратегии подводят либо попросту не могут компенсировать падение рейтинга правительства, на помощь приходят другие инструменты. И мы, наконец, обращаемся к, возможно, самой известной форме фальсификаций – вбросам бюллетеней.

Глава 5. День голосования

Крайние меры

Вбросы в день голосования – одна из самых эффективных стратегий в распоряжении фальшивого демократа, но она же представляет наибольший риск. Чтобы понять причину, вернемся ненадолго к кенийским выборам 2007 года и посмотрим, как там спровоцировали всплеск политического насилия. Как мы видели в главе 3, битва за президентское кресло в том году была особенно жаркой. У текущего главы государства, Мваи Кибаки, было много преимуществ благодаря положению – это связано с доступом к финансированию, рычагами контроля над государством и избирательной системой и т. д. Однако волна народного разочарования позволила его главному противнику, Раиле Одинге, повысить свой рейтинг в соцопросах[470]. Когда 27 декабря началось голосование, многие эксперты говорили, что кандидаты идут практически вровень, но оппозиционные лидеры были уверены в успехе[471].

Волнение и предвкушение победы в лагере Одинги нарастали, когда начали поступать первые итоги. Поскольку они во многом были из протестно настроенных районов, оппозиция быстро начала лидировать. К концу первого дня подсчетов часть сторонников оппозиции уже готовились праздновать.

Но тем вечером и в последующие дни настроения сильно поменялись. Во-первых, упала скорость подсчета бюллетеней. Во-вторых, глава Избирательной комиссии Кении Сэмюэл Кивуиту публично признался, что не знает, где находятся многие из председателей участковых избирательных комиссий, и он опасается, что они могут мудрить с протоколами (подгонять цифры)[472]. Процесс подсчета и объявления результатов все затягивался, и все громче звучали обвинения в фальсификациях. Не дожидаясь итогов, оппозиция сообщила, что Кибаки укомплектовывает ключевые демократические институты страны своими людьми, и фактически заявила, что правительство планирует сфальсифицировать выборы, раз уж не вышло победить честным путем[473].

События 29 и 30 декабря лишь подтвердили это предположение. Внезапно поступила большая порция новых данных – почти все, что оставалось неподсчитанным, и результат Кибаки взмыл вверх[474]. Социальное напряжение достигло апогея, а наблюдатели, включая одного из авторов этой книги, Ника, который изучал эти выборы[475], были насильно удалены из центрального избиркома. Тем временем Кивуиту бросился на верхний этаж и объявил, что победу одержал текущий президент, причем частным и международным СМИ запретили снимать это заявление.

Результат выборов и обстановка подсчета голосов потрясли всю страну. Впечатление, что исторически дискриминированные регионы сторонников Одинги обманули, лишь усилилось, когда эксперты из Европейского союза сообщили, что числа голосов за Кибаки, объявленные Центризбиркомом, в некоторых случаях существенно превышали итоги с местных участков. Выходило, что результат президента был искусственно завышен, чтобы набрать нужный уровень[476]. В свою очередь, комбинация разочарования, обманутых надежд и этнической напряженности привела к открытым столкновениям на национальной почве, которые мы обсуждали в главе 3. В них погибло более 1000 человек[477].

Пример Кении демонстрирует два очень важных момента касательно вбросов. С одной стороны, такой способ победы чреват проблемами, поскольку его легко заметить, и он получает большой резонанс. Более того, это добавляет непредсказуемости, сложно гарантировать, что все пройдет гладко. Политические лидеры не всегда заранее понимают, сколько голосов нужно добросить, чтобы одержать победу, так что всегда есть риск добавить слишком мало. Кроме того, в случае разоблачения текущую власть ждут международный позор и внутренние раздоры. По этим причинам наиболее эффективные авторитарные лидеры не полагаются на подобную стратегию. В таких странах, как Казахстан и Руанда, выборы фальсифицируются задолго до дня голосования (см. цифры по нарушениям в день голосования в Приложении 13).

Однако, с другой стороны, пример Кении также показывает, что подлог в последний момент может сойти президенту с рук, даже если наблюдатели его зафиксировали. Как и во многих странах, в Кении пересчет голосов на президентских выборах связан с большими логистическими трудностями: в голосовании участвуют 9,8 млн избирателей; когда члены участковых избирательных комиссий расходятся по домам, урны остаются без присмотра, и тут уже ничего не поделаешь[478]. Как следствие, мы никогда не узнаем реальный результат голосования, и по сей день ведутся споры на тему того, какой кандидат на самом деле набрал большинство голосов.

Что нам известно, так это дальнейшие попытки замять общественный конфликт. Период политической нестабильности в начале 2008 года привел к тому, что международные силы выступили посредниками в переговорах и достигли компромиссного соглашения. Согласно ему, президент Кибаки оставался на посту и контролировал самые влиятельные министерства[479]. Одинга