Тайна, покрытая мраком. Чего еще ожидать от учреждения, девиз которого представляет собой криптограмму? Да-да, скульптура у северо-восточного угла нового здания выполнена в виде бумажного свитка, на котором высечен зашифрованный текст. Что там написано, неведомо, как неведомо, какие планы вынашивают тысячи сотрудников трех директоратов ЦРУ в Лэнгли: оперативного, аналитического и разведывательного.

Нолину противостояли оперативники, скорее всего, из отдела России или Африки. Сила их была даже не в опыте и не в опасных навыках, приобретенных в Харвей-Пойнтском учебном центре. За ними стояла вся мощь не только Центрального разведывательного управления, но и всех Соединенных Штатов Америки. Огромные деньги, почти неограниченная власть, океанские армады и воздушные флотилии, смертоносное оружие, совершенное оборудование, победоносный имидж, стремление побеждать и властвовать любой ценой.

Нолин был одинок, а нелегальный статус лишал его даже такого преимущества, как дипломатическое прикрытие. И все же он вошел в микроавтобус, напичканный электроникой, сел и вопросительно приподнял брови. «О чем будем говорить?» – безмолвно вопрошал он.

И вовсе не был уверен, что дело ограничится безобидной беседой.

Несмотря на обилие аппаратуры, в салоне микроавтобуса было достаточно просторно, чтобы разместиться втроем. И слишком тесно, чтобы вырваться наружу, если американцы надумают воспользоваться оружием или хотя бы численным превосходством. Тот, которому Нолин повредил палец, уже вправил его на место, но веселее от этого не стал, смотрел зверем, нервно подергивая ляжками. Назвавшийся Джеком улыбался, однако чересчур широко и дружелюбно, чтобы внушать доверие.

Нолина усадили лицом к небольшому прямоугольному экрану телевизора или монитора.

– Посмотрим вместе небольшой фильм, а потом обсудим увиденное, – сказал Джек. – Не возражаешь, Юрий?

Нолин вспомнил о визите Марго и предупредил:

– Если это какая-нибудь порнография, то не утруждай себя понапрасну. Во-первых, я не женат. Во-вторых, в России давно перестали заботиться о моральном облике граждан. Эротические фильмы утратили актуальность.

– Я так не думаю, – проворчал американец слева.

– Он будет у нас Филом, – подмигнул Джек. – Привет, Фил. Познакомься с моим новым другом Юрием.

– Он такой же Юрий, как я Фил.

– Вот и прекрасно. Это означает, что все мы находимся в равных условиях.

«Если не считать такого пустяка, что я фактически взят в плен, – подумал Нолин, – а эти двое ничем не ограничены в свободе действий».

– Сеанс задерживается, – произнес он вслух.

– О, много времени просмотр не отнимет, – заверил его Джек. – Еще успеешь застать хозяйку пансиона бодрствующей. Кстати, она может поплатиться за длинный язык. В том случае, если ты, Юрий, не захочешь загладить ее вину.

Нолин задержал дыхание. Старая, как мир, история. Шантаж. Не слишком эффективный, учитывая, что угрожают малознакомой женщине, а не родным и близким. Кто Марго Нолину и кто он ей? Махнуть рукой? Взвесив шансы, Нолин так и поступил.

– Перестань, Джек. Таким мужчинам, как мы, плевать на случайных любовниц. Одной больше, одной меньше… Будем рыдать и посыпать голову пеплом?

– О'кей. Значит, ты не станешь возражать, если кто-нибудь плеснет Марго кислотой в лицо? В Африке все случается. Зависть, ревность, варварские обычаи.

– Личико пострадает, зато фигура останется в целости и сохранности, – заметил Фил, мстя за покалеченный палец.

– Вот и отлично, – кивнул Нолин. – Шрамы украшают не только мужчин, но и некоторых женщин. А то, что фигура не пострадает, так это вообще великолепно. Марго сможет по-прежнему посещать бассейн на бульваре Мортье.

Упоминание бассейна произвело эффект разорвавшейся бомбы. Именно на это рассчитывал Нолин, затевая свой блеф. Штаб-квартиры всех крупных разведуправлений мира имеют жаргонные названия. Так, здание СВР именуют «лесом» или «поляной» ввиду того, что оно стоит посреди рощи. А штаб-квартира французской внешней разведки соседствует с бассейном, построенным к Олимпийским играм 1924 года на бульваре Мортье в южной части Парижа. Это 25 метров в высоту, столько же метров в глубину и 6 квадратных километров, оборудованных суперсовременной техникой. Из «бассейна», например, осуществляется управление радарной системы «Грэйвс». После того как французы обнаружили три десятка американских спутников-шпионов и намекнули, что готовы опубликовать их координаты, боссы ЦРУ начали заигрывать с ними, всячески демонстрируя свое расположение. Нападение на французскую разведчицу грозило крупными неприятностями.

– Бульвар Мортье далеко отсюда, – сказал Фил.

– Полагаю, это не помешало мадам Марго позвонить в Париж своему тренеру по плаванию, – сказал Нолин, рассеянно рассматривая интерьер микроавтобуса.

– Хотите сказать, что его зовут Пьером Брошаном? – спросил Джек, недоверчиво усмехнувшись при упоминании шефа Генеральной дирекции внешней безопасности Франции.

– Хорошая мина при плохой игре, – вставил Фил.

Нолин улыбнулся:

– Не забывайте, что еще бывает хорошая мина при хорошей игре, ребята.

Американцы переглянулись. Они промолчали, но интуиция подсказывала Нолину, что хозяйка «Ebony & Ivory» вне опасности. Проверка биографии Марго займет много времени. Когда выяснится, что она не имеет ни малейшего отношения к разведке, ЦРУ будет не до нее. Это хорошо. Плохо, что время работает не на Нолина, а против него.

– Как насчет обещанного фильма, Джек? – спросил он, закидывая ногу на ногу. – Сеанс не отменяется? Только умоляю, не нужно призеров Оскара. Меня уже тошнит от компьютерных сказочек.

Американец повел головой из стороны в сторону.

– Сказочек не будет, Юрий. Жесткое риэлти, нон-фикшн. Как это у вас называется?

– Документальное кино, – сказал Нолин.

– Doku… Dokumentalnoye, yeah. Right now. Сейчас приступим.

Американцы обменялись быстрыми взглядами. Небрежно развалившийся Нолин почувствовал себя так, словно очутился на приеме у дантиста, вооружившегося бытовой дрелью. Или даже бензопилой, столь популярной у создателей голливудских фильмов ужасов.

Кино и впрямь было не для слабонервных. Съемки велись в безымянном морге. Прежде чем навести объектив на главное действующее (бездействующее!) лицо, оператор прошелся между металлическими столами. В соответствии с режиссерским замыслом, покрывала были отброшены, давая возможность хорошенько рассмотреть трупы. В основном это были темнокожие, половина из которых умерла насильственной смертью.

Запекшаяся кровь, рваные раны, предсмертные оскалы… Под горло подкатил горячий ком, виски увлажнились от пота.

– Какой натурализм, – пробормотал Нолин. – Знаете, ребята, пожалуй, я не имею ничего против компьютерной графики. У вас есть «Триста спартанцев»?