Космонавт наскоро пробежался глазами по каждому листу, а потом задумался.

«Вытащить на свет божий один не получится, только себе самому приговор подписать. Или все, или ничего! А то попаду в ощип. Сам не уцелею и семью подведу».

Он прошелся взад-вперед по кабинету, размышляя. И совершенно неожиданно понял, что бабки, уважение людей, подобных Таракану, — все не имеет значения, если собственный сын отречется от своей семьи и никогда не переступит порог родительского дома.

«Арсений меня только один раз попросил, — мысленно объяснил Космонавт, — в своей, правда, идиотской манере. Но и ты бы и сам поставил вопрос точно так же. Или помоги мне, или я тебя знать не знаю».

Гаранин снова задумался, потер лоб и уже собрался звонить знакомому ведущему ток-шоу, когда в кабинет вломились его любимые женщины. Анечка и две дочери-близняшки.

— Папочка! — обе хитрюшки бросились к отцу. Обвили шею руками и мягкими губами коснулись щек.

Гаранин, сунув в ящик стола папку, обнял своих малышек.

— Купили что-нибудь? — поинтересовался лукаво.

Анечка подошла к нему и, игриво чмокнув в губы, заметила:

— Нет, просто прогулялись по магазинам. Что толку здесь покупать? В Париже все купим.

Она скользнула взглядом по снимкам, все еще болтающимся на экране монитора, и деловито щелкнула мышкой.

— Новая подружка у Сенечки, — пропела жена. — Хороша! И кого-то она мне напоминает!

— Мама! — в один голос закричали Маша и Катя. — Это же Лана де Анвиль!

— Не смешите меня, — хмыкнула Аня. — В селе Кукуево на краю земли? Просто очень похожа девушка. Сами же говорили, что Лана сейчас на Мальдивах.

— Да, — кивнула Маша. — Мы каждый день читаем ее инстаграмм. Она такие фоточки постит!

— Ну, — едко заметила Аня. — А Сеня наш точно не на Мальдивах. Или там резко похолодало?

— Кто это вообще такая? — буркнул Юрий Апексеевич, раздражаясь от пустой болтовни. — Что за Лана де Анвиль?

— Папа! Как можно не знать! — закричала Катя, а Маша добавила: — Это модель такая.

— Ваш папа не интересуется моделями, — проворковала Аня и погладила мужа по голове. — Пригласи нас на обед, милый, и мы все тебе расскажем про эту Лану.

— Де Анвиль? — пробормотал Гаранин, целуя руку жены. — Она не родственница владельца «Анвильформасьон»? Мы у него причал в Марселе арендовать хотели.

— Да, — кивнула Маша. — Это ее отец. А муж — Люсьен де Гральи, знаменитый гонщик.

— А головой у нас кто думать будет? — нарочито строго осведомился отец. — Как дочка одного миллионера и жена второго могла очутиться на Крайнем Севере и крутить роман с нашим Сеней?

Девчонки потупились, но пробурчали в ответ:

— Очень похожа, папочка!

— А что наши дочери будут изучать в лицее? — осведомился у жены Космонавт, когда семья рассаживалась за столом в ресторане.

— Французский и английский как практика, история искусства. Маша попросила записать ее на занятия по дизайну, а Катя по психологии.

— Добавь им пару дисциплин, развивающих логику и аналитические способности, — велел отец. Мать кивнула, не понимая, но спорить не решилась. Иначе Космонавт может закусить удила и отменить поездку. А так хотелось побывать в Париже! Побродить по шумным улицам, завернуть в Орсэ или Музей Родена. И потом свобода! Пока девчонки будут учиться в лицее, можно хоть вздохнуть спокойно вдали от мужа, насладиться одиночеством, съездить в аутлеты и посетить показы мод.

— Что именно добавить? — ласково поинтересовалась она у мужа. — Я не понимаю. Литературу?

— Нет, — хмыкнул Гаранин-старший. — Логику развивает только математика. Но зубрить алгебру в Париже они точно не захотят. — Юрий Апексеевич вгляделся в лица Кати и Маши, в один момент ставшие кислыми. — Найди мастер-классы или игры, способствующие развитию. Наверняка что-то есть.

Весь обед он слушал трескотню дочерей и жены, улыбался им, а сам размышлял, как поступить. Исполнить обещание, данное Сене, или придержать документы до нужного момента?

Уже вернувшись в офис, Космонавт понял, что принял решение еще во время разговора с сыном. И нужный момент настал именно тогда, когда гордый мальчик припрятал свои обиды и предложил закопать топор войны.

«Но слить компромат нужно не журналюгам, а передать заинтересованным лицам в Следственном комитете,» — рассудил Юрий Апексеевич и, набрав тщательно зашифрованный номер, весело предложил:

— Хочешь орден, Василий Евгеньевич? Могу подарить!

Еще на похоронах Нади и Люси Свете почувствовала, как в душе нарастает паника. На ум пришла церемония перезахоронения папы, а не сами похороны. Лана снова увидела склеп де Анвилей с мраморными стенами, огромные букеты цветов, свешивающиеся из каменных ваз, вгляделась в крышку цинкового гроба, где уже больше года покоился отец, а потом и в надгробное изваяние. Попроще, конечно, чем у захороненных рядом де Анвилей. Тогда ей показалась блажью эксцентричная выходка матери. Она, словно Безумная Хуана потащила за собой и папу во Францию. Света помнила, что во время церемонии чуть не закричала от отчаяния! Года еще не прошло, как мать выскочила замуж за влиятельного и богатого мужика. Но, кидая комья мерзлой земли на два простых деревянных гроба, Света внезапно охнула. Мысль как веретено закрутилась в голове, напрочь отшибая любые эмоции, кроме страха.

«А если тогда мать пряталась, как и я сейчас? Только мне достался любвеобильный Джин, а ей потомок Карла Великого. Что, если это убийца отца до сих пор пытается нас убрать? И только брак с де Анвилем обезопасил саму Лилю Цагерт и ее детей. Может, поэтому меня отослали в закрытый лицей, а много позже Мишутку отдали в военное училище? Что же ты натворил, папочка? Почему убили тебя и нас никак не оставят в покое? Кому же ты перешел дорогу?»

Она взяла под руку Арсения, машинально прося у него защиты, а он одним движением переложил ее ладошку в свою лапищу и засунул в карман куртки. Так и шли рядом, ощущая тепло друг друга. Света скосила глаза на заплаканную Любу, потом перевела взгляд на растерянного Павлика, ее мужа, а дальше в толпе разглядела насупленного Михеича с Катериной и совершенно равнодушных Юру Бойко с Сергеем. Казалось, на похороны съехались все местные жители. Некоторые оставались на поминки, устроенные Любой, а большая часть просто разошлась по домам. Света всматривалась в простые и честные лица, недоумевая, как среди обычных и порядочных людей завелась паршивая овца Надька.

— В семье не без урода, — пробормотала пожилая тетка, жена Бабая. — Это ж надо, украсть последнюю теплую одежу! Кем надо быть!

Света воззрилась на доброе морщинистое лицо и пробормотала чуть слышно:

— Попроси она, я бы отдала.

И почувствовала, как в душе опять поднял голову ужас.