потом только обещаниями отделывался. Вот еще одну принеси, вот еще одну. Я и давай стараться. Вторую тоже без особого труда выкрал, ночью во флигеле ветеринарки никого не бывает, я там пошуровал, картину с котятами нашел и снова ее Нахапетову сдал. Только теперь он мне ничего не заплатил, начал требовать, чтобы я ему остальные картины приволок, мол, тогда за все разом больше денег получится. Я уж отказаться хотел, а он и говорит, тогда для меня другие ребята эти картины принесут, а ты с пустым карманом останешься. Мне что, говорит, мне все равно, кому платить, а где картины находятся, я уже с твоих слов знаю. Не хочешь сам заработать, пошлю других людей, они принесут.

– И тебе стало обидно?

– А вы как думаете! Я все разузнал, все у тетки выведал, а придут какие-то другие, и все пряники им? Нет уж!

– И ты полез в дом к Георгию Сергеевичу?

– Не знаю я, как хозяина звали. Отставник, военный.

– Да, это Георгий Сергеевич.

– У него там салют был, гостей полный дом. Я через окошко залез, которое мне тетка Глафира открыла, картину со щенками снял, и тут слышу, идут! Я в шкаф влез, притаился там, про себя молюсь, чтобы не нашли. Потом слышу, вроде как хозяин пришел. А через минуту еще кто-то. Тоже в окно влез. Двое мужчин, старый и помоложе. Помоложе всякую чушь любовную начал нести, мол, обожаю вашу дочь, люблю, не могу, жениться желаю, прошу руку, предлагаю сердце. Ну, всякое такое. Про ребенка упомянул, тут старику вроде бы плохо сделалось. Он молодого от себя прогнал, сам тоже из комнаты вышел. Я в шкафу еще выждал минут десять, потом вылез и дёру. Как раз в это время в небе бахать стало, мне и лучше, все внимание на фейерверк.

– Ничего не терял?

– Ножик потерял перочинный, подружка когда-то подарила. Ничего такой ножик, резал хорошо и с моим именем.

Пока что все показания Славы выглядели достоверно и частично подтверждались словами других свидетелей, а также уликами, найденными в комнате убитого Георгия Сергеевича.

– Кого-нибудь, кроме этих двоих мужчин, видел?

Славка отрицательно помотал головой.

– Вспомни, это важно. А то будешь за убийство отвечать. Хозяина как раз в это время и убили в его комнате. А кто там был? Ты там был! И ножик свой потерял. Так что вспоминай.

Славка задумался.

– Пацан там какой-то крутился.

– Какой?

– А я его видел? Не видел я его. Я в комнате, он за дверью был.

– Откуда же знаешь, что пацан был?

– Голос его слышал. Он с кем-то разговаривал.

– С кем?

– Второго голоса я не слышал, значит, по телефону гутарил.

– И о чем? О чем гутарил-то?

– Жаловался, что дед его в военное училище хочет определить. Дескать, у деда в училище знакомый директор, какой-то его друг, тот сказал, что парня примет даже с двойками.

– Так это же здорово! Многие юноши мечтают туда попасть!

– Ну а этот пацан не из таких был! Не хотел он военную муштру терпеть, потому деда караулил, чтобы с ним перетереть и с темы военного училища спрыгнуть. Только я этого ждать уже не стал, через окошко – и бежать. Прошло совсем немного времени, как в небе забабахало. Я еще поднажал и был таков!

– Но твоя тетка уверяла, что картину у нее украли.

– Притворялась. Сама она мне ее отдала, а я ей деньги отдал, которые мне Нахапетов в первый раз выдал. Знал бы, что он такая скряга, что за вторую и третью картины ничего не заплатит, а завтраками кормить станет, так вовсе бы с ним дела иметь не стал. Я серьезным ребятам денег задолжал, они меня убить грозились, если я им долг не верну. А Нахапетов обещал, что за меня заступится и денег даст, только вон оно как все повернулось. И денег не заработал, и с долгами не расплатился, и в ментовку еще угодил.

Да, Славку можно было пожалеть. Не с тем человеком он связал свои надежды на лучшую жизнь.

– А откуда же ты узнал, что Нахапетов мечтал приобрести эти картины с животными?

– Как-то он журнал в машине забыл, а в журнале фотоиллюстрации. Я теткину Констанс сразу узнал, я ее еще с детства помню, ну, и заинтересовался, что это за картина такая знаменитая, что ее даже в журнале напечатали. Нахапетов мне объяснил, что картина эта еще во время войны исчезла, остались от нее лишь фотографии в архивах музея, где она хранилась. А до этого картина принадлежала его прапрадеду, и нет большей у Нахапетова мечты, чем вернуть себе эту картину и несколько других, которые вместе с ней были написаны. Ну, я ему сдуру и ляпнул, что могу посодействовать в возвращении, по крайней мере, этой картины. Видели бы вы, как он заплясал. Мне бы тогда сразу с ним все условия четко оговорить, да и картины не передавать, пока он мне денег не выплатит, но это я уж теперь понимаю, а тогда думал: такой солидный человек небось не обманет. А вот оно как получается, что богатые люди, они самые жадные и есть. Никто меня еще так в целом свете не кидал, как этот урод.

– А кто придумал подбрасывать фальшивые картины с настоящими рамами неподалеку от места их кражи?

– Нахапетов и придумал. Мне сроду до такого бы не додуматься. А он сказал, что так подозрений меньше, да и заявления у владельцев не примут. Картины-то нашлись, пусть и на свалке.

– На свалку ты их относил?

– Я! Кому же еще? И котят, и щенков, и Констанс. Одним махом все три сразу и отнес.

В этом месте Саша насторожился, и он обратился к Славке с таким вопросом:

– Но ведь Констанс ты отнес Нахапетову прежде всех других картин?

– Так и было.

– Но сейчас говоришь, что одним разом от всех трех фальшивок отделался?

– Говорю, – кивнул Славка. – Нахапетов меня к себе позвал и сказал, что придумал отличную штуку. Подкинем фальшивые картины неподалеку от места преступления. Все три копии он уже где-то изготовил, рамы мне сломанные отдал, велел копии тоже поломать да на свалку все это добро и снести. Сказал, что если полиция найдет эти копии, то подумает: дело яйца выеденного не стоит, утраты на копейки, нечего с делом об украденных картинах и возиться. В полиции дело закроют, а нам с ним можно будет окончательно расслабиться.

– Подожди, получается, что свалку ты лишь единожды посещал?

– Один раз я туда пришел, все три копии вместе с рамами, на куски ломанными, скинул, и был таков. Больше не ходил, что мне там было делать? Последние-то две