безопасности, обороны и правопорядка, и с 2008 года вновь генеральным инспектором Министерства обороны РФ.

О деятельности Б. на всех этих постах известно примерно столько же, сколько и о его службе в органах госбезопасности. Он, разумеется, охотно давал интервью, писал (или диктовал?) мемуары, но говорил в них только то, что хотел сказать. То есть почти ничего.

Соч.: КГБ и власть. М.: Ветеран МП, 1995; Как готовили предателей: Начальник политической контрразведки свидетельствует… М.: Алгоритм, 2016.

Лит.: Кашин О. Человек с глазами-сверлами // Русская жизнь. 2008. 12 августа.

Богомолов Владимир Осипович (1924–2003)[406]

Жизнь Б. полна загадок. Не вполне ясна даже его подлинная фамилия: то ли он — по отчиму? по отцу? — Войтинский, то ли Богомолец, то ли на самом деле Богомолов. И о том, был ли он фронтовиком, служил ли в СМЕРШе и в контрразведке МГБ СССР, был ли награжден боевыми орденами[407], сиживал ли, наконец, в тюрьме (по одной версии — в конце войны во Львове вместе с оуновцами, по другой — после войны на Дальнем Востоке), тоже до сих пор спорят. Обнародованные документы конфликтуют между собою, личные свидетельства писателя в важных деталях не совпадают друг с другом, воспоминания современников предлагают самые различные версии[408]. Во всяком случае, положенного всем ветеранам ордена Отечественной войны он в 1985 году не получил, в официальном справочнике «Отчизны верные сыны. Писатели России — участники Великой Отечественной войны» (М., 2000) его биографии нет, и на портале «Память народа» данные слишком скупы. Утверждают даже, что Б. неизменно избегал необходимости заполнять личный листок по учету кадров: в Союз писателей, несмотря на постоянные приглашения, так и не вступил[409], отказался получить орден Трудового Красного Знамени (1984) и премию «За достойное творческое поведение в литературе» имени А. Синявского (2001). Что говорить, если и его сын, родившийся в 1956 году, был зарегистрирован Суворовым по фамилии матери[410].

Сюжет, что называется, для конспирологического романа. Но пока этот роман не написан, скажем о том, что не вызывает сомнений: уже дебютный рассказ «Иван» (Знамя. 1958. № 6)[411] был оценен как прорывный, и снятый по нему А. Тарковским фильм «Иваново детство» (1962), хоть и не стал одним из лидеров проката в СССР, но получил главные призы на международных кинофестивалях в Венеции (1962), Сан-Франциско (1962) и Акапулько (1963).

Успех начинающего кинорежиссера, конечно, но и начинающего писателя тоже. Впору голове закружиться, и, — как 10 октября 1962 года «совершенно секретно» докладывал в ЦК КПСС председатель КГБ В. Семичастный, — Б.

без согласования с соответствующими организациями направлял по почте свою повесть «Иван» в адреса восьми иностранных издательств (Бразилии, Швеции, Швейцарии, Финляндии, Австрии, Аргентины, Италии и Дании)[412].

Указанная корреспонденция была, разумеется, изъята, с Б. по-отечески побеседовали в Союзе писателей и в Идеологическом отделе ЦК, поэтому больше таких рискованных проб он уже не совершал.

В них, собственно, и нужды не было: рассказ не только инсценировали, включали в антологии и коллективные сборники, но и более 200 раз по общему счету издали на сорока языках. Другие нечастые, чтоб не сказать совсем редкие публикации Б. прошли менее заметно, но повесть «Зося» (Знамя. 1965. № 1) была в 1966 году тоже очень удачно экранизирована М. Богиным, и картину посмотрели почти 23 миллиона советских зрителей.

В том, что считалось общественной жизнью, Б. упрямо не участвовал, на собраниях не светился, в полемики не вступал, хотя в июне 1967 года подписал коллективное письмо IV съезду писателей в поддержку А. Солженицына и с протестом против цензурного произвола[413]. Мало кто и знал, что все эти годы он собирал материал для многофигурного и остросюжетного романа о доблестном труде советских контрразведчиков на излете войны.

Замысел, судя по всему, возник еще в 1951 году, октябрем которого помечена богомоловская запись: «Задумал написать приключенческую повесть для юношества. Тема старая, а повесть будет новая». Летом 1964-го Б. прибавил: «Действие разрастается и все больше занимает мои мысли. Сделано вчерне 22 листа»[414]. И вот в начале 1971 года пришло время предлагать рукопись журнальным редакциям: сначала в «Юность», где печатать согласились, заключили авансовый договор (который был Б., впрочем, просрочен), но потребовали неприемлемых для автора купюр, потом в «Знамя», где текст сразу же вернули, и наконец в «Новый мир».

Там тоже стали мешкать, причиной чего, — по словам Б., — явились перестраховочные отзывы экспертов сразу из ГРУ и из КГБ. Вероятно, это так, но судьбу романа решили не чекисты, а цекисты. И здесь, помимо рассказа самого Б. о доброхотной помощи хорошо известного литераторам И. Черноуцана, есть письменное свидетельство не упомянутого им Н. Биккенина, в ту пору заведовавшего сектором Отдела пропаганды ЦК. Это к нему летом 1974-го Б. будто бы принес «машинописный экземпляр рукописи», и это он, мгновенно все прочитав, вызвал на Старую площадь автора и «позвонил при нем в редакцию». «Никаких замечаний и вопросов у меня не было, — рассказывает Н. Биккенин. — Это был тот случай, когда в мои действия никто не вмешивался: ни смежные отделы, ни соседи, ни мои начальники. Взял на себя, и хорошо».

Так роман «В августе сорок четвертого…» (другое название «Момент истины»[415]) и вышел в трех книжках «Нового мира» (1974. № 10–12). «Ждали, — еще раз сошлемся на Н. Биккенина, — реакцию Суслова и Андропова», и «первой, нарушив „заговор молчания“, выступила с похвальной рецензией „Правда“»[416], чему тоже были причины: член Политбюро К. Т. Мазуров

очень заинтересованно отнесся к роману, рекомендовал его М. В. Зимянину — тоже белорусскому партизану, редактору «Правды». А Михаил Васильевич был «на ты» с Ю. В. Андроповым, еще с довоенной поры, со времен их общей комсомольской юности, и переговорить с председателем КГБ для него не составляло проблемы.

Так «началось, иначе не могу сказать, триумфальное шествие романа. Он нравился всем. <…> Не было газеты и журнала, которые не опубликовали бы рецензий»[417].

Роман бесчисленное множество раз переиздавался, а в литературной среде роились слухи, один другого красочнее. Что военное ведомство и КГБ закупили для своих целей 30 тысяч экземпляров первого книжного издания. Что Андропов будто бы подсылал к писателю порученца за автографом, а тот наотрез отказал. Что Б. избегал интервьюеров и категорически запрещал себя фотографировать. Что «Момент истины» в 1975-м хотели выдвинуть на Государственную премию СССР, но Б. и тут уклонился. Единственное, что он согласился взять, так это просторную квартиру в писательском доме по Безбожному переулку.

Новый роман «Жизнь моя, иль ты