Следуя указаниям Главкома, правительство начало переговоры с представителями крымского самоуправления, сторонниками «разделения военной и гражданской власти». В этой обстановке и был получен приказ Деникина о расформировании правительства. Выехавшие из Севастополя в Феодосию министры встретились с Бернацким. Он предложил Мельникову и Чайковскому остаться в «деловом кабинете» на должностях министра юстиции и министра иностранных дел соответственно (при этом Чайковскому предлагалось вернуться в Париж), но получил отказ. Разочарованные решением Деникина, министры вышли в отставку, правда, заверив Бернацкого на последней встрече (20 марта) в готовности снова войти в «правительство из общественных деятелей» с «демократической программой, отвечающей нуждам населения». Вариант «делового кабинета» – «канцелярии при Главнокомандующем» – не устраивал уже никого.

Ограниченность территории и «военная катастрофа» были, по мнению Мельникова, главными причинами неудач. Но он верил, что его правительство «смогло бы справиться с своей задачей…, существовало бы при занятии (вторичном освобождении от большевистской власти. – В.Ц.) Ставропольской, Воронежской, Харьковской губерний, где… могло бы развернуться и легко бы осуществило свою демократическую программу»[172]. Многие считали, что Главком нарушил условия им же самим одобренной «Конституции Юга России», отправляя правительство в отставку единоличным решением. Не случайно приехавший в Крым Чайковский прямо называл действия Деникина «переворотом»[173]. Но еще до этого раньше феодосийского «переворота» на путь разрыва отношений с Главным Командованием встала радикальная часть депутатов Верховного Круга. На состоявшемся 22 февраля частном Совещании председатель Круга Тимошенко заявлял о бесперспективности дальнейшего сотрудничества с Деникиным: «Не видно просвета, по которому можно было бы судить, что мы на пути к выздоровлению, к строительству новой свободной жизни на новых началах». Его заместитель, полковник Гнилорыбов, жаловался на отсутствие среди населения какой-либо информации о решениях Круга, о тех переменах в политическом курсе, которые были сделаны в конце января 1920 г.[174].

Но новое правительство, в условиях кризиса на фронте и в тылу, не имело возможностей приступить к деловой работе (7 февраля состоялось первое заседание правительства в Екатеринодаре, а дела Особого Совещания новые министры приняли только 21–22 февраля). Декларация Южнорусского правительства была принята за день до возобновления работы Круга, который, не дожидаясь созыва Законодательной Комиссии, рассчитывал взять на себя полномочия законодательной власти[175]. Опубликованная в прессе «Декларация» была довольно пространной, но в целом содержала все основные положения «смены курса». Кредо власти выражалось в «восстановлении русской государственности через Учредительное Собрание на началах всенародного представительства и ответственности власти». Земельный вопрос следовало разрешить, сохраняя «в полной неприкосновенности» «мелкую земельную собственность», а остальная земля, «чья бы она ни была, превышающая определенную норму, немедленно и в полном объеме» должна была «поступить в распределение между нуждающимися». В рабочем вопросе предполагалась правительственная поддержка профсоюзов и кооперативов, а «городское и земское самоуправления будут установлены на началах всеобщего голосования». При краткости заявлений о «защите религии», «развитии новых культурных и образовательных учреждений» почти половина декларации была посвящена внешней политике и национально-государственному устройству. Признавалось «преемство» в отношениях с «великими западными демократиями и с великой Заатлантической Республикой, спаянной с Россией общей борьбой за истинную свободу и справедливость». Подчеркивалась важность «славянского единения» с Польшей и Сербией. Безусловно решенным считался вопрос о «признании фактического существования Правительств Окраин, ведущих борьбу с большевиками». А взаимоотношения России с Окраинными правительствами предполагалось построить «путем договора Общерусского Правительства с Окраинными Правительствами, причем допускается посредничество Союзных Держав» (то есть полностью повторялись указания Мак-Киндера, заявления Верховного Круга и самого Главкома). Помимо декларативных заявлений считалось также возможным «учреждение при Правительстве Юга России центрального органа по закавказским делам», что, несомненно, усиливало бы коалиционный характер правительства[176].

Гораздо конкретнее выразился о «смене курса» Чайковский: «Правительство полно веры в неизбежное торжество среднего политического течения, выраженного в трех словах: Народоправство, Земля – народу и Федерация». Интересно, что еще летом 1919 г. в частном письме бывшему члену Директории генералу Болдыреву он так обосновывал основы политического устройства Белого дела: «При настоящих условиях гражданской войны возможна только одна форма власти: только власть военного командования рядом с более или менее обособленным и самостоятельным гражданским управлением, состоящим из людей, пользующихся доверием населения, обслуживающим военную власть всеми тыловыми и военными функциями так, чтобы военная власть могла всецело посвящать себя операционным задачам и не вмешиваться в гражданское управление». Военная власть становится «единственной реальной силой, которая провозглашает демократическое государство и Учредительное Собрание», и это позволяет признать даже временные ограничения свобод, если таковые продиктованы необходимостью военных успехов (письмо от 14 июля 1919 г.). Военная диктатура и общественность должны не противостоять, а сотрудничать[177].

Но депутаты Круга не были настроены на конструктивное сотрудничество. 3 марта 1920 г., несмотря на отсутствие кворума (терская делегация на заседании отсутствовала, а из оставшейся части около половины депутатов были «против»), Верховный Круг вынес решение: «Принимая во внимание, что борьба с большевиками велась силами в социально-политическом отношении слишком разнообразными и объединение их носило вынужденный характер…, последняя попытка… сгладить обнаруженные дефекты объединения не дала желательных результатов…, считать соглашение с генералом Деникиным в деле организации Южнорусской власти не состоявшимся». Представители исполнительной власти («атаманы и правительства») освобождались «от всех обязательств, связанных с указанным соглашением». Превышая собственные полномочия, Круг вмешивался в военное управление, освобождая вооруженные силы Дона, Кубани и Терека от подчинения Главкому ВСЮР. Круг должен был «немедленно приступить к организации Союзной власти на основах постановления от 11 января 1920 г.» (то есть южнорусская власть возвращалась к состоянию начала переговоров в Тихорецкой и продолжала строиться на фундаменте «представительной демократии»)[178]. После этого вряд ли можно было считать действия Деникина «переворотом», ведь Круг разрывал договор в одностороннем порядке, и нелегитимными становились все структуры управления, созданные в результате соглашения Главного Командования и казачества.