Данный акт, принятый под давлением исключительно кубанских депутатов – «самостийников», был, по существу, «шагом назад» в развитии конституционно-правовых норм южнорусского Белого движения. Это было решение в пользу создания отдельного «казачьего государства», безусловно, дорогого для «самостийников», но замкнутого в границах сугубо казачьих областей, лишенного перспектив сотрудничества с общероссийской властью, хотя бы и на основе создания «союзного государства». Правда, ничего, кроме декларативного заявления о «разрыве отношений», Верховный Круг принять не смог. Через день после этого «исторического решения» депутаты разъехались из Екатеринодара, и больше Верховный Круг не собирался. Терская фракция Круга заявила о «необязательности для себя и Терского Войска» решения о «разрыве», принятого «на основе ложных «сообщений» (слухов) о позиции Главного Командования. Следует отметить, что ради дискредитации идеи соглашения с Главкомом Тимошенко не остановился перед прямым подлогом. Поскольку 2 марта Верховный Круг не принял решения «о разрыве с Главнокомандующим… до выяснения результатов совещания старших военных начальников», то на следующий день Тимошенко заявил, что им получены сведения о прошедшем совещании и об отрицательном отношении к Деникину со стороны руководства Донской и Кубанской армий (начальника штаба Донской армии генерал-лейтенанта А. К. Кельчевского, военного министра Кубанского правительства генерал-лейтенанта Л. М. Болховитинова, генерал-майора В. И. Морозова и др.), требовавшего «смены командования». Генералы якобы просили также Верховный Круг порвать договор с Главкомом. «Под влиянием этого заявления» Круг «вынес постановление об аннулировании соглашения». Однако уже 4 марта, после эвакуации Екатеринодара, делегаты донской и терской фракций узнали от самого командующего Донской армией генерал-лейтенанта В. И. Сидорина, что «никакого совещания старших военачальников, о котором говорил Тимошенко, не происходило, и поэтому решение о замене генерала Деникина не могло быть вынесено». В результате терская фракция опротестовала вышеупомянутое постановление, тогда как командование казачьих армий подтвердило свое подчинение Главкому ВСЮР[179]. Южнорусское правительство оказалось в положении «между двух огней», из-за необходимости, во-первых, создания работоспособного аппарата управления (что невозможно было бы сделать без сотрудничества с Главным Командованием) и, во-вторых, обязанности руководствоваться в своих действиях с решениями законодательных, представительных структур южнорусской власти, ставших в оппозицию к Деникину. В создавшихся условиях «феодосийский переворот» оказался в определенной степени «спасением» Южнорусского правительства не только от «генеральского произвола» Шиллинга и Слащова, но и от политической ответственности. Начинался последний, «крымский» период в истории Белого движения на Юге России, требовавший как новых лидеров, так и новых исполнителей.

Итоги политико-правовых преобразований в системе управления белого Юга России в ноябре 1919 г. – марте 1920 г.

Рассматривая эволюцию политической программы южнорусского Белого движения за период ноября 1919 г. – марта 1920 г., нельзя не отметить ее особенной скоротечности, кратковременности. За довольно сжатый промежуток времени произошла смена нескольких моделей политической власти. Перемены «военного счастья» на фронте, изменения во внешнеполитическом положении Белого движения, очевидные ошибки в способах проведения земельной, рабочей политики – все это не могло не вызвать перемен и в политическом курсе, и в структурах аппарата управления.

Первый этап этой «эволюции», начавшийся со времени отступления ВСЮР от Орла и Курска (ноябрь 1919 г.), происходил на «административном» уровне, путем расширения прав Особого Совещания, придания ему «правительственного» статуса. Это был наиболее безболезненный путь, позволявший сохранить практически неизменным сложившуюся систему власти и продолжить принятый политический курс. Повсеместно укреплялась исполнительная «ветвь» власти, даже с помощью насилия («кубанское действо») и пересмотра конституционных актов (Конституция Кубани). Окончанием данного этапа стало падение столиц белого Юга – Новочеркасска и Ростова-на-Дону – и отступление ВСЮР за Дон и Маныч. Как в белой Сибири падение Омска способствовало политическим переменам, так и на Юге, после отхода на Кубань, аппаратные преобразования, проведенные по инициативе Деникина, стали представляться недостаточными. Реформирование должно было затронуть уже всю политическую систему, и прежде всего слабую во всех белых регионах представительно-законодательную власть. Эволюция «национальной диктатуры» в южнорусскую власть, построенную на основе «разделения полномочий» между военными и гражданскими структурами, введения «парламентаризма» и «ответственного министерства», стала возможной благодаря также воздействию со стороны казачества, известного своими демократическими традициями самоуправления. Система, основанная на выборности органов власти (от станичных до краевых), на представительстве «от земли» (как тогда говорили), многими считалась образцовой для создания аналогичных структур самоуправления и в «неказачьих» землях. Только со стороны могло показаться, что южнорусская власть отказалась от всероссийского статуса, замыкаясь в узкорегиональные рамки казачьих областей и оставшихся под контролем ВСЮР губерний. Передача Колчаком своих полномочий Деникину хотя и не афишировалась широко, но укрепляла белый Юг, придавая ему качества нового центра всероссийского «антибольшевистского сопротивления».

В политико-правовой истории Белого движения нельзя не отметить перспективы создания на основе южнорусской власти будущей Всероссийской власти. Взаимодействие с государственными структурами казачества придавало этой модели больше демократизма, хотя это и не привело к улучшению положения на фронте и в тылу. Еще на ноябрьской 1919 г. сессии Кубанской Краевой Рады (заседание 6 ноября 1919 г.) говорилось, что «в интересах борьбы за возрождение Единой, Великой и Свободной России должна быть образована общая государственная власть на Юге России с сохранением для Кубани, Дона и Терека широких прав по устроению их внутренней жизни»[180]. Определенно высказался по этому поводу Верховный Круг, провозгласивший «восстановление русской государственности через Учредительное Собрание на началах всенародного представительства и ответственности власти». Таким образом, южнорусская модель была нацелена на осуществление идеи союза, создаваемого на основе соглашения фактически суверенных образований; это был путь не к федеративному, а к конфедеративному соглашению, с еще большими правами договаривающихся субъектов[181].

Примечательно, что на состоявшемся сразу же после выступления Деникина 12 января 1920 г. частном совещании членов Круга обсуждались не только элементы «южнорусской власти», но и основы создания будущего «союзного государства», в частности, тезис о «создании общегосударственной власти по принципу соглашения». Значительных разногласий среди участников совещания в отношении конкретных структур управления не возникало. Предполагалось «создание общегосударственного народного представительного органа с законодательными правами», при этом «общегосударственная власть во главе с генерал-лейтенантом Деникиным» должна была стать «ответственной перед законодательным органом». Всероссийское Учредительное Собрание должно было стать «высшим будущим законодательным органом всей России» (предложения депутата Г. И. Яцкова), а не только учредительно-санкционирующим, как считалось прежде. «Признание национальных образований как факта», «созыв Учредительного Собрания» и «немедленное образование законодательного органа представителей и ответственного перед ним правительства» (предложение председателя Терского правительства В. И. Абрамова). Необходимыми признавались «немедленные» земельная и рабочая реформа на основаниях «земля – трудовому народу», «8-часовой рабочий день», «признание профсоюзов»[182].