– Если честно, иногда завидуем, – согласился я. – Но не тому, что ты не женат. А что у тебя время на себя есть. Знаешь, как я иногда хочу куда-нибудь на день уехать? И чтобы никаких забот в голове… А ты вот можешь себе позволить.

– Я идеал ищу, – вздохнул он как-то совсем грустно. – Наверное, мелодрам пересмотрел. Надо было боевики. Или комедии.

– Все идеал ищут, – успокаивающе сказал я. – Только ответь: для себя идеал или вообще?

– Вообще. Я хочу найти красивую, умную и добрую.

– Красивую. Умную. И добрую, – повторил я. – И чтобы по-французски умела говорить?

Андрей засмеялся. И бросил в меня шишкой. Я возмутился.

– Знаешь, я против того, чтобы в мой лоб что-то кидали. Там у меня мозг. А он мне нужен. Я с его помощью семью кормлю.

– Эй! – крикнула жена от беседки. – Что вы там пропали?

– Кстати, мне с идеалом повезло, – сказал я. – Нашел.

– И я найду, – сказал друг.

Решительно так сказал. Мне понравилось.

В Бразилии время шло совершенно не так, как дома. Может, потому что другой континент? Или потому что командировка?

Я вернулся через месяц. И нашел его в совершенно счастливом состоянии. Но при этом в явной задумчивости.

– И что? – спросил я.

Мы пили кайпиринью. И даже с настоящим темным тростниковым сахаром. Все равно что мохито – только сладкий. Вроде бы трезв как стеклышко, а у тебя эйфория. И тянет на откровенность.

– Нашел, – сказал он.

– Ну ты молодец!

Я обрадовался. Очень.

– Красивая?

– Да. Невероятно.

– Волосы длинные?

– Ниже лопаток.

– Фантастика, – сказал я мечтательно. – А голос?

– Голос, брат… – сказал он с восторгом. – Голос словно хрусталь в меду.

– Ого! – воскликнул я с уважением. – Да ты поэтом стал!

– Приходится, – сказал Андрей довольно.

– А как насчет доброты? Есть? Добрая?

– Есть. Очень добрая.

– И как проявляется доброта? – поинтересовался я. – Котят на улице подбирает и в Армии спасения работает?

Андрей усмехнулся.

– Ты бы слышал, как она с людьми разговаривает. Тогда бы у тебя вопросов не было.

– Может и услышу, – сказал я. – Если познакомишь.

Он промолчал. Это было странно. Если не сказать – подозрительно. Но я пока решил не обострять, а просто спросил:

– И еще умная?

Он опять усмехнулся. Это уже было непонятно.

– И еще умная. Мы с ней на выставки ходим. О литературе говорим.

– «Пятьдесят оттенков серого» читала?

– Читала. Не понравилось.

– Почему?

– Говорит, это порнография. Воспроизведение процесса в режиме реального времени.

– Эротику предпочитает, – предположил я. – Вероятно. А когда свадьба?

– Не знаю.

– Почему? Не хочет?

Он снова усмехнулся.

– Сложный выбор.

– Выбор? – спросил я, не понимая. – Какой выбор?

Он молчал.

– Как зовут-то? Твою красивую. Умную. Добрую.

Друг посмотрел на меня, и я увидел, какие чертики прыгают у него в глазах.

– Катя. Таня. И Алена.

Я не сразу, но понял. И сказал единственное, что мог сказать:

– Ну и ну.

– И ведь все три очень нравятся, – сказал он.

– Тогда женись, – сказал я.

– На ком? Как в анекдоте: у кого грудь больше?

– Вариант, – сказал я. И не удержался от единственного оставшегося вопроса. – И у кого больше, идеалист?

– Мне кажется, я с ума схожу, – сказал брат.

Двоюродный. Дорогой. Единственный. Да еще живущий в Питере.

Я приехал на два дня и даже не к нему, а по работе. А он отпросился и примчался встречать меня на вокзал. На новом белом «Шевроле».

Я вышел с поезда, увидел его счастливое лицо и подумал: какая же я свинья, что не подумал взять отгул и задержаться на денек. Просто походить с ним по любимому городу и никуда не спешить, как в детстве.

– Завтракал? – спросил я, когда мы закончили обниматься и хлопать друг друга по спине, выбивая оттуда накопившуюся с годами пыль воспоминаний и ритуалов.

Он не завтракал. И я тоже нет. Это было чудесно, это давало возможность искупить возникшее чувство вины – пусть я ни в чем не был виноват.

– Поехали, – сказал я. – Приглашаю тебя на завтрак.

– Давай прямо у вокзала присядем, на Невском столько кафешек.

Я его обнял и начал аккуратно запихивать в машину.

– Кафешек много. А брат у меня один. Поэтому будем завтракать в дорогом хорошем отеле.

– Да я же там не зарегистрирован, – сказал он, зная, что спорить бесполезно.

Я вздохнул. Когда-то я тоже робел перед большими красивыми отелями, удивляясь если мне назначали встречу именно там. Это быстро прошло, особенно когда командировки пошли потоком.

– Какой же ты провинциал, – вздохнул я. – Даже Питер не помог.

Он родился в Перми. И жил в Перми. Пока в один день жена не сказала, что ей все надоело, и уехала от него в город на Неве. Он приехал за ней, не вернул и остался. В тридцать лет начинать жизнь заново не так уж и сложно. Особенно если у тебя есть квартира и работа. На его свадьбе я танцевал со свидетельницей. У нее было красное платье и огромный красный бант на груди. Она пила попеременно водку и шампанское. Потом требовала, чтобы я ее проводил домой. Ее брат сидел за хулиганство, она хотела стать моделью. А я хотел улететь в Москву и никогда больше не возвращаться в Пермь. Брат сделал так, чтобы это желание сбылось.

Мы остановились у «Кемпински». Брат припарковался возле Музея печати и, смущаясь, пошел со мной. Я его слегка подталкивал, он не выдержал и начал отвечать. Мы ввалились в отель веселой кучей-малой и уселись в ресторане. Нам принесли яичницу и круассаны, я налил ему кофе из блестящего стального кувшина. Налил себе, попробовал и спросил, как у него дела.

Он посмотрел на меня внимательно и сказал:

– Мне кажется, я схожу с ума.

Брат очень любил стихи Есенина и романсы Малинина, поэтому я не удивился. Его романтическая натура требовала переживаний и томлений сердца. Я решил, что он сходит с ума по женщине, и не ошибся.

– Как ее зовут?

Он помедлил, вздохнул и произнес: