– А твой брат? И твоя семья? – осторожно спрашивала Оретта. Джулиано целовал ее в лоб:

– Все будет хорошо.

Что еще он мог сказать? Джулиано был счастлив, обнимая свою Оретту, прижимаясь ухом к ее растущему животу, чтобы услышать, как шевелится ребенок, целуя ее зеленые глаза, просто находясь рядом. В доме Сангалло он ни о чем не задумывался, даже обещая Оретте, что все будет хорошо, не представлял, как это будет.

Но стоило выйти, как обступали сомнения.

Франческо Пацци искал любой повод для стычки с Медичи. Донна Лукреция даже выговаривала Лоренцо за то, что позволил Синьории вернуть этого сумасшедшего:

– Он нарывается на кровопролитие. Ты не сможешь без конца уходить от стычки.

– У меня нет повода запретить ему въезд во Флоренцию. Я буду спокоен, мама.

– Ты да, но он сумеет вынудить Джулиано обнажить шпагу. И это приведет к беде.

– Поэтому Джулиано следует пока уехать. Пусть поохотится, а я придумаю, как привести в чувство этого дурака Пацци.

Обычно семья проводила зиму в доме на виа Ларга, чтобы с наступлением нового года после Благовещения отправиться в одно из поместий. Благовещение Пресвятой Богородицы 25 марта и было для флорентийцев началом года, но уже начался апрель, а семейство Медичи все еще пребывало во Флоренции.

Причина в Клариче, она носила очередного ребенка и в очередной раз страдала. Клариче и вынашивала детей, и рожала их очень тяжело, мучаясь во время беременности и долго приходя в себя после родов. Но стоило оправиться, как снова оказывалась беременной. Врач и повитуха только головами качали:

– Частые роды могут погубить госпожу.

Да, это шестой ребенок, за восемь лет супружеской жизни многовато…

При этом Клариче умудрялась часто навещать родителей в Риме. Там она отдыхала душой и чувствовала себя куда лучше, чем в благословенной Флоренции. Обычно так и бывало – почувствовав себя в положении, Клариче отправлялась в Рим, а возвращалась уже с большим животом, страдала, кричала, рожая, долго лежала, потом снова беременела и все повторялось.

Но на сей раз плохо было почти с первых дней. Клариче все время проводила в постели, а врач говорил об угрозе выкидыша. Какая уж тут поездка? Хотя пролежать лето в душном городе не лучше, чем трястись в повозке.

– Милорд, – врач решился посоветовать Великолепному, – подождите, пока ребенок не начнет шевелиться. В этот раз все наоборот, миледи плохо сначала, значит, будет легче во второй половине срока. Тогда и отвезете ее в Кареджи.

Так и решили – ехать в мае. В конце весны еще не слишком жарко для путешествия, а Клариче к тому времени могла прийти в себя.

Вокруг Клариче суетилась толпа слуг, врач, повитуха наготове, все для супруги Лоренцо. Рядом с Ореттой была только Мария. Но Оретта переносила беременность легко, сказывались возраст и деревенская закалка. Мария внушила ей мысль, что рассчитывать на брак с Джулиано Медичи не стоит, даже притом что она сама Пацци.

– Забудь о том, что ты Пацци. Я не раз видела этого Франческо, стоит только тебе открыть рот, как не спасет и Медичи. Забудь, считай себя просто дочерью служанки, и все. И возлюбленной Джулиано. Он сумеет обеспечить тебя, а про ребенка я тебе с самого начала говорила – его отберут и дадут свое имя.

Оретта соглашалась:

– Да, я помню и согласна с этим. Я счастлива, что ношу ребенка Джулиано, что рожу его. Это будет сын, я уверена. Понимаю, что его заберут, но согласна и с этим. Знаешь, Мария, за эти ночи в объятиях Джулиано я готова платить любой ценой.

– Сумасшедшая, – качала головой Мария, но втайне завидовала Оретте. Не каждой выпадает в жизни вот такая любовь, пусть опасная, безнадежная, но всепоглощающая. И за такое чувство действительно не жаль никакой жертвы, кроме, пожалуй, ребенка. Но и в этом Оретта права – неважно, сын это или дочь, ребенку будет у Медичи хорошо. Они воспитают и обеспечат.

Никому из них в голову не приходило, что Медичи может жениться на беглянке. Нет, только не на Оретте, дело не в том, что она бастард, а в том, чей именно бастард.

Время неумолимо катилось вперед. Тайно приглашенная повитуха посмотрела живот и сказала, что, если все будет хорошо, то ребенок родится в самом конце весны – начале лета.

– Это сын, моя дорогая. Сын… Только мальчики так пинаются. Крепкий сыночек будет, обрадуете своего мужчину.

Джулиано такому известию обрадовался.

Но теперь он бывал в доме Сангалло все реже, во Флоренции стало слишком неспокойно, что-то зрело, что-то накатывало, это чувствовали все. Лоренцо отправил брата поохотиться, но Джулиано, мысли которого были далеки от погони за кабаном, умудрился поранить ногу. Рана небольшая, но доставляла неудобства.

Пришлось охоту прервать и вернуться домой.

Флорентийцы и в первую очередь Медичи не зря чувствовали грядущие неприятности. Заговорщики перешли к следующему этапу плана. Сам план был тщательно продуман, исполнители подобраны. Теперь оставалось найти повод для присутствия во Флоренции большого числа вооруженных людей. Конечно, вооружены они будут тайно, но даже само их наличие в городе не просто вызовет беспокойство Синьории, но и требование покинуть Флоренцию. Все могло сорваться, не начавшись.

И снова встречались Сальвиати и Риарио. Джироламо удивлялся:

– Архиепископ, вам следовало бы быть кондотьером, а не священником.

– Наверное, – огрызнулся Сальвиати. Он придумал, как под видом свиты привести несколько десятков человек. – Близится Пасха.

– Вы хотите привести сотню людей во Флоренцию в виде паломников?

– Глупости! У Флоренции нет таких реликвий, ради которых стоило бы сюда тащиться. Но перед Пасхой ваш племянник кардинал Риарио мог бы задержаться на несколько дней во Флоренции, – заметив недоумение у Джироламо, Сальвиати усмехнулся: – По пути из Пизы в Перуджу. С ним будет немалая свита. Кардинала сопровожу я, что тоже неудивительно. У меня своя свита. А под рясами монахов удобно прятать кинжалы.

– Но этого будет мало. Город большой.

Риарио не верил заверениям Франческо Пацци, что вся Флоренция встанет за тем, кто призовет к свержению Медичи, он прекрасно понимал, с чем придется столкнуться, и предпочел бы иметь больше людей, чем рисковать в случае их нехватки.

– Значит, надо придумать повод, по которому во Флоренции окажется Монтесекко со своими всадниками и, например, перуджианцы.

– Кто? Эти-то зачем?

– В Перудже немало тех, кто из города изгнан, но желает вернуться. Это во власти Его Святейшества. Можно обещать им возвращение после помощи во Флоренции.

– Два вопроса, милорд. Не боитесь, что они выдадут нас Медичи раньше, чем начнут действовать?

– И второй?