— Тебя Шишкин в несознанку научил уходить? Так это ты зря. Она хороша, когда улик нет. А ты наследил выше крыши. Тебе сейчас только чистосердечное признание поможет. Глядишь, условно дадут. А будешь отпираться, схлопочешь реальный срок.

— Не в чем мне признаваться. — Захарцев еще ниже опустил голову.

Когда за спиной у него распахнулась дверь, он так резко поднял ее, что в шейных позвонках что-то хрустнуло. Впрочем, это не помешало ему подняться.

— Отец!

В кабинет вошел крепкий мужчина с лысиной на всю голову и массивным лбом. Стильная куртка по размеру и возрасту, дорогие джинсы.

— Юрка, твою мать! — Мужчина, похоже, сам офонарел, когда парень бросился ему на шею, обнял его.

— Что, сразу про отца вспомнил? — Максим усмехнулся.

— Папка! — Сыночек зарыдал.

— На место сядь! Крокодильи слезы девочкам будешь показывать, — заявил капитан.

— Папа, почему он на меня кричит? — спросил парень, кивком показав на Юрьева.

— Да, почему вы на него кричите? — возмутился мужчина.

Максим ничего не сказал. Он просто вызвал конвой, и Захарцева-младшего увели в камеру. Но старший остался. Максим смотрел на него, размышляя, каким буксиром его отсюда вытащить.

— Вы на меня не обижайтесь, товарищ начальник, — сказал мужчина. — Вы должны меня понять, сын все-таки.

— А почему начальник? Есть опыт?

— В смысле сидел? Нет, бог миловал.

— Но блатной романтикой бредили? — Юрьев крепко вцепился взглядом в собеседника.

— Может, чуть-чуть. — Тот заметно занервничал.

— А сейчас у вас бизнес, цивильная жизнь.

— Это плохо?

— Плохо то, что ваш сын хату выставил.

— Кто? Юрка?! Да что вы такое говорите?

— Домашний мальчик стал вором-домушником.

— Это какая-то ошибка.

— Ошибка в том, что он не с теми людьми связался. А в том, что совершил преступление, никаких сомнений быть не может.

— Одну хату выставил… квартиру обворовал?

— Пока доказано, что одну, но следствие только началось.

— Может, как-нибудь договоримся? — Мужчина свел пальцы в щепотку и потер ими.

Максим не стал изображать оскорбленную невинность, просто качнул головой:

— Нет. — Голос его прозвучал уверенно.

— Вы же, наверное, сами отец?..

— На жалость давить не надо. Она в таких делах боком выходит, — сказал Юрьев.

— Например? — Захарцев зло глянул на него.

— Был тут недавно один, тетку свою обворовал. Я его пожалел, отпустил. А он ее чуть не убил. Она до сих пор в больнице, с травмой черепа.

Максим не стал объяснять, что на самом деле Шаронова подставили. Это лишило бы пример наглядности.

— Я Юрке сам травму черепа нанесу.

— Тем более.

— А если серьезно, зачем пацана губить? Сами же видите, домашний он. Я сам в шоке.

— Зачем губить? Суд разберется, примет решение. Если это у него единственный эпизод, дадут условный срок.

— Но это все равно судимость.

— Я все понимаю, но ничем не могу помочь. — Максим немного подумал и добавил: — Это я говорю без всякого злорадства.

— И без этого? — Захарцев снова потер пальцами.

— Исключено.

— Я не обижу.

— Уже обидел.

— Хорошо. — Захарцев зыркнул на капитана и как ошпаренный выскочил из кабинета.

Максим с сожалением глянул ему вслед. У него не было сына, но он прекрасно понимал этого мужика, даже хотел помочь ему. Но, увы, Захарцев уже не маленький. Двадцать лет — это возраст. К тому же кража со взломом — это не тетку свою родную обворовать.

Не успел простыть след Захарцева, как в кабинет зашел Помазов с электронным планшетом в руке.

Он как-то странно посмотрел на Максима и пробурчал:

— Даже не знаю, как сказать.

— Что случилось?

— Возможно, это утка. — Помазов положил планшет на стол.

Максим увидел снимок своей бывшей и прочел заголовок: «Оксана Корнилова тайно обвенчалась с олигархом Востровым».

— Где ты это нашел? Что за ресурс такой? — дрогнувшим от волнения голосом спросил Юрьев.

— Во-первых, если верить статье, они не обвенчались, а расписались. Во-вторых, Востров не олигарх. В-третьих, его фотографии нет. Может, это какой-то другой Востров?

— Может, я? Ощущение такое, как будто ногу оторвало. По самую душу, — Максим потер грудь.

— Когда он успел с Оксаной познакомиться?

— Успел. — Юрьев взял телефон, набрал номер Оксаны.

— Да, это правда, — не дожидаясь вопроса, ответила она. — Больше мне не звони.

В аппарате послышались короткие гудки.

— Ну и что? — спросил Помазов.

— У меня есть огромное желание заняться делом Ухватова и взять за жабры Вострова. Но мне уже нельзя. Я теперь лицо заинтересованное.

— Значит, все-таки правда?

— Так я и не претендовал.

— Но все равно обидно.

— Как будто в снег макнули.

— Ничего, у тебя Рита есть.

— Где она у меня есть? — осведомился Максим.

— Неужели ты думаешь, что мы ничего не поняли? — Помазов нахмурился, осуждающе глянул на него.

Мол, неужели ты, Юрьев, мог подумать, что друзья тебя предадут.

— Ее уже нет, — едва слышно сказал Максим.

— Поверь, я могила. — Помазов приложил руку к груди.

— Ищут ее.

— Кто?

— Она и сама толком не знает, но боится. Поэтому и ушла. Возможно, насовсем.

— Может, это и к лучшему?

Капитан опустил голову. Это означало и сожаление, и принужденное согласие. Плохо ему без Риты, тоска гложет. В то же время в душе у него уже появилось и смирение.

Время позднее, уже два часа как окончился официальный рабочий день. В эпоху ранней авиации в такой час пилоты на боевые вылеты не отправлялись. Зато в кабинете Анисимова два начальника пикировали друг на друга.

— Захарцев совершил уголовное преступление. Никто не имел права выпускать его. — Помазов посмотрел на Анисимова как ястреб, атакующий жертву.

— Парню всего двадцать лет, он попал под дурное влияние, совершил ошибку. — Анисимов тоже хмурил брови, пытался сохранить лицо.

Но майор видел, что ему не по себе.

— Захарцев совершил преступление, — твердо проговорил он.