Сначала Алисия хотела плюнуть в него, но смекнула, что и близко не долетит, а потому дёрнула головой, попадая лбом по зубам учёного.

— М…! — выкрик Мишеля заглушила его собственная рука, перехватившая рот, но Алисия видела, как кровь залила его передние зубы, и победный оскал сам собой растянулся на её лице.

— Почему бы нам не проверить, как быстро заживаете вы, доктор? Почему бы вам не отведать грязи, в которой так стараетесь закопать меня?

— Выскочка, — он сплюнул кровь в сторону, оставляя её на слуг, а сам схватил Алисию за волосы и с силой ударил о деревянную спинку. Мир пошатнулся, но уже не в первый раз, так что Алисия, как бы плохо это ни было, начала привыкать к такому порядку вещей. — Разве я не просил тебя вести себя хорошо, дорогая? Или тебе настолько не терпится испытать на себе всё то, что я запланировал?

— Да пожалуйста, хоть побыстрее перестану видеть твою рожу перед собой, — слюна всё же полетела, попадая прямо в лицо Мишеля, и тот с криком отстранился, отталкивая её и вытираясь рукавом. До этого десятки раз испробованное на прочность, сидение наконец полетело, и Алисия взвизгнула, ударяясь спиной и головой, не в силах даже слезть из-за ремней, приковывающих её к подлокотникам и ножкам. Что-то в кресле жалобно заскрипело, она уверена, что дерево оказалось совсем не таким прочным, как рассчитывалось, и упирающиеся в икры заносы стали тому доказательством.

— Микаль! Микаль! — крик, поднятый учёным, заставил всевозможных слуг, стоящих начеку у разных дверей зала, вбежать внутрь. Одним из них был Микаль, широким шагом подошедший к этой абсурдной сцене и аккуратно поднявший кресло, от чего в ноги Алисии только сильнее впились выступы от треснувшех ножек. — Полотенце мне! Живо! Эта… Эта… Плюнула в меня!

Истерика разгоралась всё сильнее с каждой секундой, проведённой Мишелем без полотенца, и Микаль, то ли привыкший к подобному, то ли уже уставший удивляться, достал из нагрудного кармана платок и подошёл к учёному. Поймав мечущегося ненормального за плечо и не дав дёрнуться, дворецкий вытер его лицо, после чего поднял с земли маску и натянул неаккуратным движением на лицо Мишеля. Тот, схватившись за ремешки, поправил и затянул её покрепче.

С односложного приказа дворецкого все остальные слуги исчезли, только один ещё раз вернулся в зал, занося ведро с землёй, что, Алисия точно теперь знала, не добрый знак. По крайней мере, не для неё.

Микаль не оставил их больше, безмолвной тенью останавливаясь позади Алисии. Атмосфера стала не просто падать, она стремительно изменялась, трансформируясь в нечто ужасающее, напрягающее. Мишель отряхнул руки, достал из кармана перчатки, натянул их и тут же снял халат, брезгливо отбрасывая в сторону. Его, видимо, сильно задела выходка Алисии, и если в момент истерики сумасшедшего та готова была похлопать себя по спине, то сейчас мысленно ругала всеми бранными словами, какие только ей известны. Вот тебе и сотрудничество, вот и попытка не злить похитителей лишний раз.

— Сегодня мы отрежем кисть. Этого не слишком много, и я буду следить за ответной реакцией, чтобы не допустить заражения, если оно вообще может у тебя пойти. Не волнуйся, мы не будем разрезать тебя на сотни кусочков, чтобы посмотреть, из какого ты вырастешь, дорогая. Помни, всё, что мы сейчас делаем — всего лишь небольшой… эксперимент.

Он улыбнулся, в этот раз тонко и невыразительно. Из сумки, перекинутой через плечо и до этого скрытой длинными полами халата, Мишель достал широкий, остро заточенный нож, и дрожь смешалась с холодным потом, когда доктор подошёл ближе.

Дыхание прерывалось, она с трудом осознавала, принимала происходящее, и тихий вскрик был первым звуком, когда лезвие коснулось её руки. Оно разделяло кожу, как желе, послушно расползающееся от любого воздействия, и в какой-то момент Алисия поняла, что совершенно не чувствует боли, не может воспринимать руку своей, когда та так легко поддаётся столь мерзким, страшным манипуляциям. Небольшое сопротивление было лишь на кости, и стоило только ножу с тошнотворным хрустом пройти эту преграду, как перед глазами стремительно поплыло, и Алисия потеряла сознание.

Очнулась она быстро. Кажется, не прошло и пары минут, и возможно, что она просто долго моргала, но голова была такой тяжёлой, что в это верилось с большим трудом. Мир всё ещё нечёткий, какой-то ненастоящий, не могло быть настоящим то, что она видела в тот момент. Это не её культю сжимал Мишель, осматривая её и поднося к лицу, принюхиваясь. Не её ладонь передали Микалю, замотавшему её в белую ткань. Да и где в мире видано, чтобы такую рану совали в ведро, тяжёлое, давящее ей на колени, наполненное землёй?

— Госпожа? — холодной водой сначала слегка побрызгали в неё, а следом уже полноценно облили, и только тогда Алисия закашлялась, рыдания, тихие, до этого беззвучные, наполнили всю её суть, а из глаз опять полились жирные ручьи слёз. Не от боли, кажется, она в шоке или ещё каком состоянии, потому что не может быть, чтобы она не чувствовала боли после произошедшего, в то время как ноги её колит от простого падения. Микаль стоит напротив, Мишеля нигде не видно. — Госпожа, прошу, не делайте глупостей и держите руку так. Мы не можем привязать её в таком положении, поэтому освободили ваше предплечье. Я принесу обед, скажите, вы предпочитаете суп или что-то более твёрдое?

Попытавшись ответить, открыв рот, чтобы сказать хоть что-то, Алисия закашлялась, давясь слизью и желчью. Микаль погладил её по спине, слабо похлопав в попытке помочь, но боясь навредить. Алисия, должно быть, представляла собой жалкое зрелище, а может быть, даже дворецкому отвратительно прикасаться к ней. В этот момент она и сама бы к себе не прикоснулась. Из страха, скорее всего, но и от омерзения тоже. Она никогда не была столь сердечна и богата духовно, чтобы не обращать внимания на внешность других. Она никогда не прикоснулась бы к больному или имеющему какие-то уродства человеку. В себе сейчас она видела очень много таких уродств, слишком больших, чтобы на них можно было закрыть глаза.

— Я принесу суп, госпожа. Его будет легче усвоить, в вашем состоянии напрягать желудок кажется излишним.

Микаль уходит, оставив её одну в большом зале. За окном уже не так солнечно, она слышит, как о стекло ударяются первые капли дождя, а сама смотрит на ведро, не понимая, как могла попасть в такую… сюрреалистичную ситуацию. От чего-то факт её перерождения, хотя правильней будет сказать попадания, в эту историю, кажется куда более реалистичным, чем всё