class="p1">– Ты действительно хочешь поговорить об этом? Сейчас? Тебе не кажется, что нам пора уходить?

Я с трудом взял себя в руки.

– Только возьму свои вещи, хорошо?

Она последовала за мной мимо столиков. Большая часть оборудования была уже убрана Рэем и его ребятами. Когда я потянулся за чехлом для гитары, упала первая капля дождя, и тут же начался дождь. Мы не успели добежать до парковки, как обрушился ливень, который назревал в течение всего дня. Я сначала усадил Морган, потом бегом обогнул грузовичок и запрыгнул в кабину; рубашка и брюки были насквозь мокрыми. Вода текла потоками: даже при включенных стеклоочистителях складывалось впечатление, что ты внутри автомойки. Ничего не видя, я кое-как выехал с парковки. На бульваре Галф машины, включив аварийные огни, съезжали на обочину. Молнии над головой сверкали, словно огненные столбы.

– Мне нужно переодеться, если мы собираемся куда-то пойти.

– Куда ж мы пойдем в такую грозу? – ответила Морган. – Давай просто поедем к тебе.

У меня был опыт вождения в непогоду в Северной Каролине, да и все равно я был насквозь мокрым, поэтому я опустил стекло и высунулся из окна, в надежде заметить нужный нам поворот. Дождь бил меня по лицу, лил внутрь грузовика, но только так мы могли двигаться.

Наконец я свернул с бульвара в переулок. В глаза хлестанул очередной порыв дождя, снова сверкнула молния – на этот раз почти прямо над головой. Раскат грома прозвучал как выстрел, и тут же на одной стороне улицы отключилось электричество. Мой дом, расположенный чуть впереди, тоже пострадал.

Когда мы доехали, на дороге образовался настоящий потоп. Окутанный темнотой комплекс выглядел странно заброшенным.

Понимая, что спрятаться от дождя не выйдет, Морган выскочила из машины и побежала ко входу. Я следом за ней – ключи наизготовку.

Комнату освещали лишь постоянно вспыхивающие молнии за раздвижной дверью балкона. Несмотря на грозу, было душно. Морган остановилась в дверях гостиной, а я обошел ее, оставляя за собой лужицы воды, и направился на кухню. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, достал, зажег и поставил на журнальный столик свечи.

В мерцающем слабом свете я заметил пятнышко туши на щеке Морган – такой трогательный изъян у той, которую я считал безупречной во всем. Мокрый сарафан прилип к ее телу, подчеркивая изгибы, а длинные волосы от дождевой воды легли красивыми волнами. Я с трудом оторвал взгляд от девушки и в очередной раз подумал: «Как за такой короткий срок она смогла так сильно увлечь меня?» Я уже не помнил, когда в последний раз думал о ферме, или о тете, или о Пейдж. Даже музыка, которую я так сильно любил, была посвящена только ей. И, как озарение, пришла мысль: «Никого и никогда я не смогу полюбить так, как ее».

Морган застыла на месте. Свет свечей отражался в ее глазах, спокойных и как будто понимающих, что именно я чувствую и думаю в эту минуту. Но что при этом думает она, оставалось загадкой.

Я подошел к ней, наклонился и поцеловал. Мне хотелось бы, чтобы она почувствовала всю силу напряжения внутри меня. Когда я мягким движением притянул ее к себе, ее рука легла мне на грудь.

– Колби, – прошептала она.

Расценив это как просьбу не спешить, я просто нежно обнял девушку, наслаждаясь ощущением ее тела рядом со своим. Наконец она расслабилась и обняла меня за шею, и тогда я закрыл глаза и загадал, чтобы этот момент длился вечно.

Вскоре Морган ослабила объятия и отстранилась.

– Пойду переоденусь во что-нибудь сухое, – пробормотала она. – Захватила с собой на всякий случай.

– Хорошо, – выдавил я, переведя дыхание. Голос меня не слушался.

Взяв одну из свечей, она ушла в ванную, а я остался стоять посреди гостиной, не в силах пошевелиться или понять, что может произойти дальше.

34

В бельевом шкафу я взял полотенце, со столика – свечу и направился в спальню. Снимая с себя мокрую одежду, я старался не думать о том, что в нескольких метрах от меня Морган тоже раздевается. Вытерся, натянул джинсы и свежую рубашку, закатал рукава и, глянув в зеркало на комоде, привел в порядок волосы. Прихватил свечу и вернулся на кухню.

Без электричества плита была бесполезна, но клубника в шоколаде, вино и сыр, оставшийся с пикника в холодильнике, были холодными. Я нарезал и разложил сыр – на тарелке вместе с крекерами и клубникой. Чтобы найти штопор, пришлось изрядно порыться в ящиках. Наконец я открыл бутылку, взял пару бокалов и перенес все на журнальный столик. Стараясь перебороть волнение, налил себе вина и сделал глоток.

Капли дождя за окнами мерцали как россыпь бриллиантов при свете без конца полыхающих молний. Темные пальмовые листья танцевали на ветру как марионетки. Устроившись на диване с бокалом вина, я стал вспоминать, как звучал голос Морган, когда она прошептала мое имя. Интересно, о чем сейчас она думает? Может ли моя любовь быть взаимной?

А еще мне в голову пришел такой вопрос: «Смог бы я влюбиться в кого-нибудь, если бы не приехал в этот маленький городок во Флориде?» Ведь я не сумел полюбить Мишель, и наши несовпадающие графики – лишь часть большой проблемы, которая таится в работе и жизни на ферме. Из-за необходимости постоянно что-то делать я утратил способность расслабляться, получать радость. При таком режиме завязать серьезные отношения невозможно. И если я не хочу закончить как мой дядя, я должен срочно все изменить.

Я сделал еще один глоток вина и решил: нужно время от времени давать себе передышку – писать песни, гулять или просто с удовольствием бездельничать. Нужно встречаться со старыми друзьями и быть открытым для новых возможностей и новых людей. Как же я мог раньше не замечать всего этого? В конце концов, в жизни есть не только работа, и я больше не хочу быть тем человеком, каким был до приезда во Флориду. Хочу заниматься тем, что для меня важно, меньше беспокоиться о том, что мне не под силу изменить. Не когда-нибудь в будущем, а сейчас – сразу после возвращения домой. Что бы ни случилось между мной и Морган, я со всей очевидностью понял, что должен и способен измениться.

Поднявшись с дивана, я подошел к раздвижным дверям на балкон. Дома в такую погоду я бы стал волноваться из-за посевов, кур или крыши теплицы, но сейчас буря была для меня прекрасным зрелищем, заряжающим силой и энергией. Казалось, сама судьба