распорядилась так, чтобы этот вечер не был похож ни на один из предыдущих. Скорее всего, мои чувства и романтические ожидания сделали его особенным. Уверен, что Пейдж со мной согласилась бы.

Как бы я хотел поговорить с Пейдж, спросить ее совета, задать волнующие меня вопросы: «Почему я во всем сомневаюсь? Способна ли любовь изменить человека? Смогу ли я перезапустить свою жизнь?»

Но может ли Пейдж быть мне советчицей – с ее-то жизненным опытом? Скорее всего, нет. Когда-то она была влюблена, однако вспоминает об этом редко. Только раз обмолвилась, что любовь и боль – две стороны одной медали. Я понимал, почему она так говорила, но иногда, заставая ее за чтением любовных романов, начинал сомневаться. И все-таки она поняла бы мое состояние. В пору, когда Пейдж встречалась со своим будущим мужем, она редко проводила вечера дома, а когда появлялась, всегда была беззаботной и радостной. В то время я так ушел в свои переживания, что ничего вокруг не замечал, разве радовался иногда тому, что они с тетей не ссорятся. Лишь когда за ужином она объявила, что уезжает с фермы, я понял, насколько серьезны эти отношения с парнем, которого я видел один раз – когда он забирал Пейдж на свидание. Вскоре после отъезда сестра позвонила: они расписались. Все это произошло с головокружительной быстротой: только вчера рядом была Пейдж, которую я хорошо знал, а на следующий день я задавался вопросом: что за незнакомка жила у меня под боком?

Теперь я смог понять ее чувства и переживания: любовь протекает по своему особому плану и делает радикальные перемены почти неизбежными.

Сходить к машине за гитарой? Играя на ней, я смог бы хоть чуть-чуть упорядочить мысли. Но из-за бури я все же решил не выходить. Вместо этого нашел в телефоне подборку лучших своих песен, выпил еще немного вина и, встав у стеклянной двери балкона, стал вспоминать те впечатления и чувства, которые вдохновили меня в свое время на каждую из этих песен. А потом задумался: если бы дядя не ушел из жизни, остался бы я на ферме или попытался бы, как Морган, сделать музыкальную карьеру? Скорее всего, у меня ничего бы не получилось. Однако сейчас я не мог избавиться от чувства разочарования и грусти. Я понимал, что Морган гораздо талантливее меня, но ее целеустремленность пробудила во мне давно уснувшие надежды.

Я услышал шум за спиной и оглянулся. Морган стояла посреди гостиной со свечой в руках. Она переоделась в легкое платье с глубоким вырезом, и я откровенно залюбовался ею. Ее все еще влажные волосы лежали крупными волнами, переливающимися при свете свечи. Потеки туши на щеке исчезли. Девушка нанесла легкий макияж, эффектно подчеркнув темные глаза и придав губам яркий глянцевый блеск. Кожа рук и ног светилась как атласная. У меня перехватило дыхание.

– Ты… прекрасна… – Мой голос охрип от волнения.

Девушка улыбнулась и перевела дыхание. Этот тихий вздох и секундная растерянность в глазах сказали мне многое: в ее жизни появился человек, который заставил задуматься о будущем и испытать совершенно незнакомые чувства. Подойдя к журнальному столику, Морган бесшумно поставила свою свечу рядом с моей, а потом замерла и прислушалась к музыке, доносившейся из моего телефона.

– Это ты сочинил?

– Да, – признался я.

– Я этого не слышала.

– Обычно на концертах я не играю эту музыку.

Мой голос звучал уверенно и спокойно, хотя сам я трепетал, наблюдая за тем, как Морган садится на диван: на последнем движении край ее платья чуть приподнялся… так эротично…

– Не хочешь бокал вина?

– Спасибо, нет, – ответила она.

– Я не знал, будешь ли ты голодна.

– Я перекусила, когда мы вернулись. Но от клубники не откажусь, она выглядит так аппетитно.

– Она из магазина.

– Какая разница, все равно вкусная.

Я понимал, что говорю банальности. И ничего другого придумать не мог. В горле пересохло – пришлось сделать глоток вина. В наступившей тишине я вдруг заметил, что Морган тоже волнуется; и я почувствовал себя немного увереннее.

– Мне очень понравились те изменения, которые ты внес в песню.

– Когда я работал, я думал о тебе, – сказал я, стараясь говорить как ни в чем не бывало.

Морган опустила голову, позволив пряди волос упасть на лицо, а затем прошептала:

– Я тоже думала о тебе. Весь день. Скучала.

Я протянул руку, и тут же ее пальцы переплелись с моими.

– Как хорошо, что ты здесь, рядом.

Я почувствовал, как напряглась ее рука, и понял, что именно сейчас должен ее поцеловать. Ее глаза были полузакрыты, губы приоткрылись… И как раз в тот момент, когда я наклонился к Морган, раздался негромкий, но настойчивый телефонный звонок. Девушка отпустила мою руку, поднялась с дивана и взяла из коридора сумочку. Оглянулась и пояснила смущенным тоном:

– Мама. Она уже несколько раз звонила сегодня, а я не отвечала.

– Тогда точно нужно поговорить.

Нехотя она поднесла телефон к уху.

– Привет, мам. Как дела? Да, извини. Не звонила, потому что мы тут замечательно проводим время… Потом расскажу… А что с ним? Надеюсь, ничего серьезного? – На этих словах Морган повернулась в мою сторону и проговорила шепотом: – Наша собака заболела. – А потом в трубку: – Что сказал ветеринар? Ну слава богу. Как Хэйди справляется?.. Как обычно. По утрам репетируем, а потом загораем на пляже или у бассейна. Ходили слушать живую музыку, ездили в центр Сент-Пита… Да, им очень нравится. Холли и Стейси во Флориде впервые, и я им все показываю.

Я молча сидел на диване, стараясь не мешать.

– Нет, мы там еще не были. Может, завтра или послезавтра. Зато мы ездили в «Буш Гарденс», это в Тампе. Народу было не много, и мы смогли покататься практически на всем. Нет, не сегодня. Думаем заказать еду в номер и посмотреть кино. Долгий был день, – сказала она, скорчив гримаску в мою сторону.

Я подавил улыбку.

– Да, видели, и даже сфотографировали, причем в первый же день. А еще я видела двух ламантинов – в одном из парков, не помню названия. Мы взяли напрокат байдарки, и там в мангровых зарослях… Нет, они не ездили. Я была с моим новым знакомым.

Я невольно стал прислушиваться.

– Да, мам. Он хороший. Фермер из Северной Каролины. Нет, я не шучу… Колби. Двадцать пять… Мы познакомились в баре у «Бобби Ти». Он там выступает во время своего отпуска.

Морган повернулась ко мне спиной и понизила голос.

– Нет, он не учился в колледже, но