черный – на выбор. Отдельно и негласно были поданы непрозрачные графины с кое-чем покрепче.

– Скажи Леон, – сказал Постников после того, как первый голод был приглушен, – почему Хаттаб сказал, что Салман привел мало людей?

– Это лучше у самого Салмана спросить, – ответил охранник. – Мы тут вообще мало что знаем, но говорят, что в Дубов Граде формируют ударные батальоны из наемников. Это значит, готовится наступление. Коалиция платит наемникам втрое больше, чем Салман, а халифат и коалиция – это совсем не одно и то же. Вот и пришли с ним самые надежные, отборный народ.

Послышались звуки живой музыки. Волшебный, древний дудук протянул свою горько-медовую ноту, вступили мягко барабаны – и стало на душе сразу хорошо. Зурна, какие-то экзотические струны вроде домбры. У двери расположились музыканты, им поставили отдельный небольшой стол, чтобы они могли подкрепляться.

Под эту музыку тихо разъехались дубовые панели в дальней стене, и за ними открылась резная балюстрада с перилами на уровне второго этажа – вроде церковных хоров. На ней также оказался накрытый стол, за которым находился отец невесты и его почетные гости. Сидел, благостно улыбаясь, симпатичный и более чем наполовину седой человек. По его одежде и осанке с первого взгляда видно было уроженца Востока.

– Вас приглашают за тот стол для беседы. Одного, без охраны, – прошептали Постникову на ухо.

Постников пожал плечами и поднялся под удивленными взглядами на балюстраду. Здесь его приняла в объятия кондиционерная прохлада, дышалось наверху легче, чем за общим столом в зале. Специально для пришедшего ловко поставили табурет по правую руку от Салмана, который учтивым жестом приглашал Постникова присесть рядом.

– Салам, – промолвил седовласый. – А вы очень смелый, или даже лучше сказать дерзкий человек, если решились на такое небезопасное путешествие!

Вблизи он был удивительно похож на облагороженную версию Усамы бен-Ладена – разве что больше улыбался.

– Мир вам, Салман, – сказал Постников и уселся.

Гость взорвался молодым радостным смехом, откинув назад седую голову.

– Меня зовут Сеид-Реза. А «Салман» – это мой оперативный позывной, но я привык к нему, словно к собственному имени, данному мне отцом. Прошу называть меня, как вам будет удобнее. Да вы кушайте, кушайте. Говорят, вы тут с каким-то делом? Или просто любопытствуете?

– Ни о каком деле мне неизвестно. Я ищу родных на восточном побережье.

Саид-Реза покивал седовласой головой и мягко сказал:

– Это будет непросто. Вы просто не успеете – скоро здесь, да и повсюду, начнется заваруха… Кстати, меткое, очень удачное русское слово – «заваруха».

Сверху открывался великолепный вид на пиршественный зал – именно такое название сейчас как нельзя более подходило к гостиной Хаттаба. Ошалевшие от сумасшедшего труда прислужницы в черных косынках сновали, проворные, как ящерки, переносили груды еды. Женщины сидели на своей половине балюстрады – там у них был свой столик в глубине, и они смотрели на гостей из-под кисейной занавеси.

Хаттаб, несмотря на радостный вечер, был черен лицом.

– Только за этот год я потерял пятерых людей и дюжину работников, – говорил он Салману. – Что интересно: фонарей или факелов я в кукурузе ночью не видел. Но при этом бандиты действовали правильно, четко: пришли, ударили, обстреляли и ушли как по команде.

– Значит, им кто-то помогает, – отвечал гость.

Музыка остановилась – музыканты принялись за угощение. Стало слышно, как дверь на первом этаже то и дело скрипит мотив, похожий на мелодию песни «С днем рожденья тебя», исполняемый смертельно пьяным скрипачом. И тут Постников услышал еще кое-что. Салман говорил с Хаттабом конфиденциально, понизив голос, и только замолкшая музыка позволила расслышать слова – но одному только Постникову, что он сидел возле Салмана. Место слева от Хаттаба временно пустовало: находившийся там сотник Анвар отлучился проверить постовую службу.

Салман, судя по всему, уговаривал Хаттаба:

– Ты мой брат, но я с тобой в одном не соглашусь. Всех не вырежешь – а тебе тут жить, и детям твоим тоже – а что им останется, ненависть? Смертельная опасность от кровников на каждом шагу? Нет, дорогой мой, далеко не все следует огнем лечить!

Постников напрягал слух, с деланным безразличием изучая блюдо из дичи. Красно-золотой фазан расправил перед ним крылья, собираясь в полет – совсем как живой.

– Ильяс – сын Иблиса… – говорил Салман.

Постников не сразу догадался, про какого Ильяса толкует сановный гость. Но его быстро осенило – речь шла об Илье Ираклиевиче Ефремове, известном здесь под именем Модератор.

– А разве не Америка – сын Иблиса? – спросил Хаттаб.

Салман задорно расхохотался.

– Нет. Это сам Иблис. И ее братья – Китай, Россия и ЕС тоже. И все они уйдут помалу с божьей помощью. Америка слабеет. Она была нам полезна до поры, но ее время на исходе, и она становится кандалами на ногах. Прекратим этот разговор, он неуместен.

Хаттаб принялся резать запеченную баранью ногу, а Сеид-Реза повернулся к Постникову и сказал:

– Не хочу от вас далее скрывать, что приехал за вами, но заодно, по счастью, стал и гостем на свадьбе. Это хорошо, хотя в то же время я скорблю о моем павшем брате Саиде, мир ему.

Постникову очень не понравилось, что за ним приезжают издалека, да еще такие специфические люди. Тем временем Сеид вновь обратился к хозяину дома, занятому бараньей ногой:

– У тебя забавный человек. Уступи мне его! Смышленые люди, даже из неверных, обязаны приносить пользу халифату.

– Все, что видишь – можешь забирать, – с любезностью ответил хозяин фермы. – Этого совсем не жалко: непонятный он тип, от него тревожно на душе.

Сеид-Реза с благодарностью приложил руку к сердцу, а Постников спросил:

– Что несет твой халифат этой земле, уважаемый Сеид-Реза?

Приезжий, немного подумав, ответил:

– Все смешалось в этом мире. И не такой сюда пришел ислам и не такой здесь общий смысл. Сами понимаете, поскольку вы человек неглупый.

Как мы все можем видеть, Запад, а точнее Европа, не в состоянии справиться с бедами, которые они сами же порождают. И на нашем с вами отрезке времени только шариатский порядок – единственное средство решить воспаленные общественные проблемы современности. И я с вами говорю только потому, что вы русский, а я уважаю русских всем сердцем, хоть мы и бываем врагами. Но врагами хорошими, достойными – не такими, как в случае с гяурами Запада.

Если вы успели заметить, никакого национального вопроса здесь в помине нет. Есть только разве что вопросы собственности, достатка, влияния – но это уж всегда было и будет с людьми.

Именно США и никто иной перенаправили потоки ближневосточных