не подали: почему тогда Паша дал сигнал выходить? Постояв с минуту, Игорь Анисимович хотел уже возвращаться в кабинет и устроить секретарю разнос, как вдруг свет лизнул асфальт, и из-за угла – не из гаража – вынырнул черный «мерседес». Клюнув капотом на выбоине, через несколько секунд машина поравнялась с ректором. Водитель выскочил, чтобы открыть Водовзводнову дверь. Лицо Алексея выглядело расстроенным.

– Игорь Анисимович, дико извиняюсь, конь наш что-то спотыкается. Я на сигнализацию грешу. Может, сегодня на «Волгу» пересядем?

– О чем ты говоришь, Леша? Это «мерседес», новая немецкая машина. Ты же сам в покупке участвовал.

– С любой машиной случается, – угрюмо буркнул водитель.

– К тому же «Волга» сейчас под проректором. Ну так едем? Подбросишь меня, а там езжай в сервис, если надо.

Покачав головой, Алексей открыл дверцу. Игорь Анисимович сел на диван, вздохнул и почувствовал странный запах – вроде одеколона, но при этом резко-технический.

– Чем так пахнет? – спросил Водовзводнов.

– Из чистки машинка, Игорь Анисимыч. Освежили.

Тут к неулегшемуся недовольству ректора подмешался холодок тревоги. «Мерседес» выехал за ворота и поплыл по Зоологической. «Леший его знает. Все же он и сам из госбезопасности, и дружков у него там немало. Теперь, когда все на кону…» Мысли набирали скорость. Вдруг откуда-то из глубин машины раздался нутряной скрежет. Машина дернулась, вильнула вбок, едва не столкнувшись с бегущим по встречной микроавтобусом. Алексей тихо выругался.

– Говорил же, Игорь Анисимыч, неладно с машиной. Вот и приехали.

Автомобиль остановился у тротуара на безлюдной Конюшковской улице.

На фоне сизого неба виднелись стены и окна Белого дома. Почти во всех горел свет. Водовзводнов тяжело выбрался из машины. Водитель зашагал обратно в сторону Пресни – ловить такси. В голове у Игоря Анисимовича что-то пищало, пульсировало, вспыхивало. «Только не сейчас», – подумалось ему, и тотчас вспомнились все случаи внезапных смертей в институте и не только. Несмотря на огни Белого дома и многоэтажек поодаль, на Конюшковской было довольно темно. Фонари еще не зажглись. Вдоль тротуара тянулась колючая стена кизильника. По дороге то и дело проносились машины, но водителей и пассажиров не было видно. Водовзводнов заметил еще один автомобиль, припарковавшийся метрах в восьмидесяти от «мерседеса». Темная фигура отделилась от него, сделала несколько шагов в сторону ректора и внезапно исчезла, словно человек прошел сквозь стену кустарника. Сердце Игоря Анисимовича заколотилось сильнее. Запереться в машине? Нет, это ни от чего не спасет. Бежать? Куда? В глазах потемнело, раздался визг тормозов, и через несколько секунд голос Алексея бодро произнес:

– Такси подано, Игорь Анисимыч. Езжайте, а я с нашей калекой останусь.

Не помня себя, ректор втиснулся на заднее сидение «жигуленка» и резко захлопнул дверь. Машина дернулась и разгоняясь понеслась в сторону набережной.

– Почему вы не спрашиваете адрес? – больным голосом спросил Игорь Анисимович.

– Да водитель ваш все уж сообщил, не волнуйтесь.

Ошарашенный Водовзводнов осознал, что отвечает ему женский голос и за рулем – женщина лет тридцати. Хотя обычно Игорь Анисимович не слишком доверял женщинам-водителям, сейчас это обстоятельство немного успокаивало. Может, никакой слежки и не было, подумал он, вытирая платком мокрый лоб. Сердце, однако, бежало так часто, словно за ним продолжалась погоня. По стеклам машины зашлепал, защелкал, застучал яростный ливень.

•

Посреди ночи Водовзводнов внезапно проснулся. Даже сон, который никогда прежде не подводил, оказался ненадежен. В темноте спальни фосфоресцировали точки на циферблате часов и слышалось ровное дыхание жены. Лежа с закрытыми глазами, Игорь Анисимович думал, что следует немедленно переломить ситуацию, а до тех пор он не хочет встречаться с иудой-Матросовым и подвергать себя… Неважно чему, хоть чему. Завтра с утра он возьмет больничный и встретится с Унягиным на Старой площади.

•

После пар расходились не все. Кто-то оставался на отработки, кто-то шел в библиотеку – до сдачи рефератов оставалось полторы недели, но многие зависали просто так: дома-то чего делать? У Паши Королюка, первокурсника, было с десяток причин оттягивать возвращение домой. Первая – у него не было дома. Точнее, дом – с родителям, с младшим братом Петюней – остался в Домодедово, а Паша жил с чудаком-дедом в бибиревской квартире. Контрольную он сдал, но стоило бы встретиться с будущим научным руководителем по курсовой, который консультировал как раз по вторникам. А главное – на большой перемене к нему подошла Таня Вяхирева и попросила помочь с покупкой компьютера. Могла бы подойти к любому из четырнадцати парней в группе, но подошла к нему. Даже будь это не Таня, Паша все равно бы согласился. Приходить людям на выручку он считал важной стратегией. Но попросила именно Таня, и, мотаясь между столовой и почтовым отделением, Королюк смаковал воображаемые причины Таниного выбора. Проходя мимо гардероба, он даже остановился напротив зеркала и, поправляя галстук, попытался увидеть, что именно приглянулось в нем красавице Вяхиревой. Зеркало предъявляло высокого светловолосого юношу в темно-синем деловом костюме, похожего на задумчивого клерка с Уолл-стрит. Фигура и осанка у Павла спортивные, хоть и без звона, без гвардейского куража. Серые глаза под стеклами очков, то ли невыспавшиеся, то ли заспанные, но всегда нетвердые, вопросительные. Может ли это нравиться Тане? Поди угадай. Королюк глянул в зеркало с насмешливым упреком и отправился к библиотеке, где они договорились встретиться.

•

А началось все на большой перемене. Еще много лет Павел Королюк будет помнить, как Таня подошла к нему в первый раз и как с каждой секундой менялся ее образ. Он стоял у окна в коридоре, глядя то в учебник Авакьяна, то на проходящих мимо студентов. День выдался темный, дымный, стекло расчерчивал в косую линейку нескончаемый дождь. В такое время казенные лампы в помещениях светят с космической безжизненностью, а люди напоминают изображения в цветном телевизоре. Вдруг на этом выморочном фоне улыбнулось какое-то явление – мелькнула ли волна волос? порхнул ли смешок? сплясала ль бойкая юбка? – словом, просияла радость настоящей жизни в виде Тани Вяхиревой, точно на нее одну падало совсем иное освещение, а может, от нее и исходило. Павел узнал ее, еще не успев разглядеть. Узнал – но сразу воткнул глаза в учебник, вроде не видел никого и, кроме конституционного права, в целой вселенной ничего нет и не нужно.

– Паш! Чего это ты тут грустишь один-одинешенек? – произнес русый сероглазый голос; голос этот проникал сразу на те глубины, где воля млела и не могла оказать ни малейшего сопротивления.

– Я не одинок, – отвечал Королюк, пытаясь держаться независимо и иронически. – Я вращаюсь в обществе лучших умов. В данный момент в обществе господина Авакьяна.

Он глядел ей в глаза, видел инопланетно-хрустальные подробности вокруг зрачка и не мог понять, что такое творится у него внутри. Из какой материи состоит этот прямой строго-веселый взгляд, если в его горле, в сердце, в