найдем с усами, интервью на телевидении, плакаты, листовки, собрания на заводах. Возьмете на выборах семь-восемь процентов – и все счастливы.

Меланхолически улыбаясь, Водовзводнов глянул на большой портрет президента, висящий на стене.

– Что мне нужно делать?

– Дать согласие и сфотографироваться. Мальчикам-рекламщикам дам координаты, они сами всем займутся. Учредитесь, съезд проведете. Ваша задача – сидеть в президиуме, ну может, пару слов сказать. В целом за проект Рогаткин отвечает, ему и вожжи.

Унягин засмеялся и похлопал ректора по плечу.

– Бледный вы какой-то, Игорь Анисимович. В Таиланд слетайте. А то, хотите, в Геленджике есть наш президентский пансионат. Неплохой, знаете, турки строили. Массаж, солярий, персонал проверенный.

Водовзводнов поблагодарил и пожаловался: сердце, мол, из-за всех этих дел пошаливает. Какой уж тут Таиланд.

– Ну так лягте в Кремлевку на недельку. Обследуетесь, выспитесь. А дела сами уладятся, без ваших забот. Кстати, финансировать «Отчизну» будет ваш старый друг, Султан-ага. Ага? – Унягин опять засмеялся удачной шутке.

Выйдя из подъезда, Водовзводнов медленно зашагал по Варварке. Казалось, жизнь поставлена на паузу, перед тем как ринуться по новому руслу. Купола церквей, в которых давно никто не служит, гостиница «Россия», лет двадцать назад охваченная пожаром, вдали – башни Кремля, многократно горевшего и восставшего из пепла. Сколько у самого Водовзводнова было надежд, взлетавших до небес, сгоравших заживо и снова готовых на взлет? Игоря Анисимовича охватило странное чувство эфемерности и величия происходящего – с ним ли, со страной или со всем миром.

Он сам чуть не стал министром, едва не потерял ректорское кресло и вот-вот встанет во главе партии-однодневки. Хотя почему однодневки? Любая, даже самая сильная партия пока не достигла совершеннолетия, если не считать коммунистов. Хотя и у тех в долгожителях – только название да политбюро.

Сгорающий дотла и в ночь вырастающий город, который однажды может исчезнуть опять. Другие обитатели Старой площади, другие порядки… Полноте, в самом ли деле другие? Исчезающая реальность в России попрочнее всяких других будет.

Возможно, «Отчизне» суждена долгая жизнь и счастливая судьба. А он, Игорь Водовзводнов, все-таки идет в большую политику, и никто не может ему помешать.

•

Следующие три дня Петр Александрович провел в госпитале Бурденко. Проходил обследование по поводу шумов в голове и остывал от институтского шума. Пока он не готов к открытым стычкам. Матросову выделили отдельную палату. Спасибо зампрефекта Центрального округа, чей сын учится на третьем курсе. Одетый в домашний спортивный костюм, Петр Александрович с утра обходил кабинеты и лаборатории, потом ел больничную кашу, пил цикорий с молоком, читал в палате вчерашние газеты.

Он постановил себе пару дней не думать об институте, но из этой затеи не вышло ровно ничего. Притом что о больничном на работе знал только Никита Кожух, проректор, мать его, по общим вопросам. Секретарю сказано было, что Матросов в командировке. Первые два дня приходила только жена, обед в судках и газеты приносила, глядела грустно, качала головой. Жену Петр Александрович провожал до лестницы, целовал в щеку и возвращался в палату.

На третий день случился странный визит. Едва Петр Александрович задремал после завтрака, в дверь палаты постучали. Матросов проснулся, только когда дверь открылась. На пороге, сияя улыбкой, стоял кудрявый мужчина лет тридцати, в светлых джинсах на широченных звездно-полосатых подтяжках, в полосатой же рубашке и в щегольских нубуковых ботинках. Высокого роста, с веселыми глазами на бараньем выкате и младенчески влажными губами. Спросонья Петр Александрович не смог припомнить, где и когда видел этого молодца. Но по смутным ощущениям фигура эта, с одной стороны, вроде связана с высшими кругами, с бизнесом ли, с эстрадой ли, с правительством что ли, а с другой – как-то скандально связана.

– Мы давно знакомы, Петр Александрович, жалко, что здесь приходится встречаться. Лучше бы на шашлыках. Как здоровье ваше?

Визитер не выдержал и то ли от избытка собственного здоровья, то ли в приливе хорошего настроения хохотнул. Казалось, глядя на Петра Александровича, он не верит в саму возможность болезни для такого крепкого и прекрасного человека, как Матросов.

– Извиняюсь, не напомните?.. – пробормотал Петр Александрович, нашаривая ногами тапки под кроватью; ему неловко было встречать посторонних посетителей в своем больничном виде. – Голова ни к черту из-за всего этого.

– Привет вам от Султана Вагизовича, – захлебываясь радушием, продолжал кудрявый малый. – Золотой, говорит, человек, и дела его золотые. Большого будущего потенциал – так и сказал.

И тут Петр Александрович вспомнил: посетителя звали Максим, как его… Дороховский? Достоевский? тьфу, причем здесь… Деренковский! Адвокат, богатый человек, всеобщий знакомец, то и дело попадает в газеты и в истории. Причем никак нельзя понять, из каких он. То есть, с одной стороны, вице-премьеры, министры, деловой обед с руководством «Шелл», праздник «Пепсико», благотворительный концерт Кремера и Ростроповича – кадры новостей, фото в светской хронике, ведущая щебечет о галстуках гостей, в том числе о галстуке «знаменитого адвоката». С другой – глухие слухи о сходке в ресторане «Узбекистан», имя Деренковского в одном ряду с Серго Молотком, с Пашей Харончиком, с тамбовскими и солнцевскими. То вдруг вызван на допрос свидетелем по делу о гибели на охоте председателя правления «Ломекс-банка». И там, и здесь он как рыба в воде, повсюду свой, а в то же время как будто засланный. Словом, делец заметный, крупный, но притом сомнительный. Все это мелькнуло в голове теперь уже совершенно проснувшегося Петра Александровича, который выжидательно улыбался гостю-весельчаку.

– Слыхал, слыхал о делах ваших институтских. Знаете же, я его и оканчивал? – продолжал тем временем Деренковский. – Дался вам, прошу прощения, этот зоопарк на Зоологической.

Гость захохотал так заразительно, что и Матросов не сдержался, хихикнул, да тут же и закашлялся, как бы пряча смешок в кашле. Что еще за разговорчики? Кто его послал и зачем? Заставить отказаться от борьбы за ректорство? Кожух! Не мог ли он связаться с Водовзводновым? Конечно, мог. И теперь его, Матросова, хотят согнать по-хорошему. Ну-ну, послушаем.

– Султан говорит, ты в институте всю главную работу тянешь, – продолжал Деренковский, без предупреждения перейдя на «ты» и без приглашения усевшись на край кровати, – но в короли не пускают. Задвинули в валеты навсегда.

Петр Александрович молчал, глядя на визитера потяжелевшим взглядом. Куда лезет этот щенок?

– Короче, сейчас меняется вся макушка МВД. Кстати, Игорь ваш туда метил, да промахнулся. И не он один. Там такое кресло – сам понимаешь, как на плиту горячую садиться. Народ недоволен, всякий шухер может случиться, как уже бывало. Борис берет человека под себя, и мы уже знаем, кто это будет. Но Борис Борисом, есть и другие козыри в колоде. Под новым министром будут замы, часть назначает он лично, часть ему советуют. То есть, понимаешь, так советуют, что он под козырек берет.

Петр Александрович внимательно выслушал речь Деренковского, кашлянул и спросил:

– Ну а ты