– Что-то не так, – только и прошептала я, подозревая, что мое обычное школьное утро вот-вот завершится.

Томас встряхнул головой, будто желая проснуться.

– О, Ивейн, вот и ты… – растерянно начал он. – Я знал, что ты вернешься.

Прозвенел звонок, все живо заторопились по кабинетам.

– Потом скажешь, что увидел. – Я ткнула в него пальцем. Но у Томаса был такой взгляд, будто он не мог это сделать.

– Я не успею.

Раздался визг Селены. Точь-в-точь как в хижине Вендиго. Люди активно зашептались, затем перешли на крик, столпившись перед кабинетом химии. Уоррен был в эпицентре событий. Он стоял, держась за ручку открытой двери.

Пытаясь понять, что происходит, я решила растолкать всех и сама посмотреть, но Томас меня остановил, качнул головой и произнес только:

– Это Жатва.

Из меня будто выкачали весь кислород, руки тряслись, голова кружилась. Не сейчас. Только не сейчас.

– Мистер Хиггс? – шепотом спросила Хейзер.

Мистер Хиггс – любимый учитель Уоррена. Веселый, активный, создал свой кружок юных химиков и никогда не повышал голоса.

И это только первая жертва. Значило ли это, что дальше будет еще хуже?

Уоррен, бледный и окаменевший от ужаса, так и стоял на месте. Кто-то из учителей спешил на шум, громко цокая каблуками. Елизда. Черт возьми.

Селена забилась в рыданиях. Я схватила Уоррена за шкирку, пока его не заметила верховная демонесса, и потащила в сторону уборной.

Краем глаза я заметила высокую фигуру Самаэля, даже не сразу признала его. Он будто бы очеловечился в своем строгом костюме и амплуа директора.

Я едва успела втолкнуть Уоррена в туалет, как он согнулся над раковиной, и его вырвало. Он был очень бледным, с испариной на лбу. В глазах царил настоящий ужас. Именно от такого состояния я хотела его уберечь, предложив тогда все забыть.

– Я думал, что справлюсь, – шепнул он, проводя мокрыми руками по лицу. – Что просто забуду… Он еще дышал, когда я открыл дверь. Пару раз дернулся, – его руки застыли в воздухе, – и все, умер.

Что я могла сказать? Что это не его вина? Глупости! Что мистер Хиггс не мучился? Что он был уже на закате жизни? Ему было всего сорок с небольшим, жизнерадостный, любил детей и науку. Он был отличным человеком, хотя я и прогуливала его занятия.

– Я вчера всю ночь делал домашку по химии. – Уоррен обнял себя за плечи. – Выписал отдельные вопросы. Он предлагал мне устроить эксперимент в выходные… я все отказывался. Загадка Мунсайда, загадка Мунсайда. Мне казалось, он расстроился, когда я сказал, что у меня нет времени на его кружок.

Уоррен шмыгнул носом. Он не плакал, но был близок к этому. Я лишь поражалась, с каким спокойствием он справлялся с этим. Я бы начала крушить все вокруг.

– Он же хороший. Возможно, у него была жена или девушка, может, у него есть дети, а я оставил их… – Он поджал губы, закрыл глаза, я как-то инстинктивно бросилась к нему и приобняла, не зная, что еще сделать.

– Ты бы ничего не изменил. Ты же не знал. Просто выстрелил наотмашь. Это просто глупая ошибка… – тараторила я нечто бессвязное, сама не веря в свои слова.

Это звучало жалко и неправдоподобно, но что я могла сказать? Уоррен не заслуживал таких мучений, как и никто другой. Все, что я испытывала сейчас, – это злость к Комитету, который решил мне отомстить, именно мне. Асмодей прекрасно знал, что Уоррен – мой друг, и, видимо, хотел еще раз проучить меня, показать последствия моих решений. Но он сам запихнул меня в эту школу, а теперь убивает своих же учителей.

Уоррен медленно отстранился от меня, а я сделала шаг назад.

– Надо успокоить Селену, у нее шок, – пролепетал он.

Еще раз посмотрев на себя в зеркало, он как-то грустно усмехнулся.

– Она не знает о Жатве, никто не знает, кроме тебя и, скорее всего, Томаса. Я… должен ее успокоить.

И он ушел. Меня это немного задело, но очевидно, что он ушел бы к ней. Селена – его девушка.

Я осталась одна, потрясенная и морально опустошенная. Я и не подозревала, что первый день в школе будет настолько кошмарным. Чем дольше я находилась в Мунсайде, тем чаще происходило что-то ужасное. Если точнее, чем ближе было мое совершеннолетие, тем чаще происходило что-то ужасное. Будто меня пытались напугать и выпроводить из города. Я бы с удовольствием это сделала, только было одно «но»: разве город не погибнет без меня?

Дверь приоткрылась, Томас осторожно заглянул внутрь.

– Нас отпускают домой.

Я кивнула и вышла из уборной.

– Что именно произошло с мистером Хиггсом?

– Повесился.

– Повесился? Сам?

Кивок. Я напрягла память, перелистывая у себя в голове учебник по демонологии и бестиарий и пытаясь выискать в закромах памяти хоть что-нибудь о суициде.

– Это… ведь точно Жатва, а не простое совпадение?

– Точнее не бывает.

Шок учеников сменился подавленностью. Мы выходили из «Доктрины» в непроницаемой тишине, только изредка можно было услышать шепот из разряда: «Так жаль» и «Он был таким хорошим».

Мы шли будто поминальной церемонией, вяло и медленно. Впереди шагал Уоррен, который держал за плечи Селену, а та тихо всхлипывала. Ему придется утешать ее весь день, притворяясь, что с ним все в порядке, и забыв о собственной боли.

Каспий поинтересовался, как я себя чувствую, и я соврала, что сносно. Из-за обилия потрясений у меня выработался иммунитет. Каждое событие проходило через фильтр, оставляя минимальное количество эмоций.

Я не могла поговорить ни с Каспием, ни с Хейзер. Они и не подозревали, что самоубийство нашего учителя химии – вина Уоррена, они не знали о Жатве, об убитом сатире. Как бы я хотела тоже ничего не знать.

На душе было погано. Единственное утешение – сегодня мой персональный день донора, а значит, меня ждут десять минут легкого и непринужденного головокружения и сонливости.

Добравшись до дома, я встретила Вольфганга. Он был в той же одежде, чистый и опрятный, ни намека, куда он вечно пропадал. Конечно, была мыслишка о том, что ночевал у суккуба, но мне казалось, что спрашивать такое у Каспия просто неприлично. Тем более что в его маленькой квартирке вряд ли хватило бы места на троих.

– Нужно поговорить, – только и сказала я, роняя портфель на пол. Вольфганг поднял бровь и криво усмехнулся. – Куда ты дел мои вещи?

– Какие вещи?

– Детские игрушки, книжки – все, что было в детской.

– Я никуда их не девал. – Он закатил глаза.

– Так почему ты не откроешь мне мою комнату?

– Потому что я понятия не имею, где ключ. Что за допрос?

Я глубоко вздохнула, вышел Голем, выглядел он обеспокоенно.