Малявин насупился.

— Черт знает что такое, — буркнул он.

Никита выключил металлоискатель. Заглянул на дно багажника: канистра, запаска, инструмент, электронасос, домкрат — все аккуратно сложено. И никаких свинцовых труб, никаких дубинок. А сбоку — еще один прелюбопытнейший, предмет, похожий на огромный квадратный медальон, тоже запакованный в пластик.

— А это что такое у вас? — спросил он. — А, Денис Григорьевич?

— Биорамка, — буркнул Малявин. — Для определения пустот под землей.

— Какие ж такие клады вы собирались искать, Денис Григорьевич? — хмыкнул Никита. — Где ж это? Не в Лесном ли часом?

— Это оборудование было заказано Салтыковым. Я его просто забрал, — ответил Малявин зло. — Мне оно ни к чему.

— Вчера забрали? Это вы за ним ездили на фирму на Рязанке?

— За ним.

— Значит, для Салтыкова?

— Да, по его просьбе.

— Значит, все же собираетесь на пару с ним кладоискательством в Лесном заняться?

— Я лично заниматься ничем не собирался. У меня по горло своей работы. И потом все это брехня. Понимаете? Брехня собачья! — гневно отрубил Малявин. — Брехня.-глупость и чушь — ясно вам?

— Что брехня-то? — тихо спросил Никита.

— Да все эти россказни про бестужевский клад! Вся эта проклятая чертовщина!

Сергей Мещерский узнал об убийстве в Лесном от Кати. Никита. Колосов так и не успел позвонить ему, а вот Катя позвонила сразу же. Рассказала все, что ей известно, сообщила, что Салтыкова и Анну Лыкову допрашивали в управлении розыска. И что она только что прослушала запись этого допроса, и ей показалось, что разговор у Колосова с фигурантами вышел какой-то странный.

— А при чем здесь вообще Аня Лыкова? — спросил Мещерский.

— Она приехала вместе с Салтыковым в управление. Представилась его переводчицей. Якобы он по-русски плохо изъясняется.

— Что за чушь? И Никита позволил ей присутствовать на допросе?

— Позволил. По каким-то своим соображениям, — ответила Катя. — Возможно, этим самым он допустил ошибку. Поэтому-то и разговор у них вышел какой-то чудной. Не для протокола в уголовном деле. А нам с тобой, Сереженька, видно, снова придется Никите помочь. Я запись допроса сейчас послушала и прямо духом упала. Без нас с тобой он точно не справится — не то это дело.

— Не падай духом, но и наши возможности не переоценивай, — сказал Мещерский. — Что же все-таки происходит у Романа? С виду в этом Лесном — полнейшая идиллия.

— В тихом омуте, Сереженька… Нам с тобой в омут этот предстоит, видно, снова нырнуть, — Катя вздохнула, помолчала. — Колосов скажет, когда ехать. Но если честно, после таких убийственных новостей меня что-то совсем не тянет к твоим дальним родственникам.

Простившись с Катей, Мещерский сидел, бездумно рисуя на листе бумаги чертиков. Он был у себя в офисе. В турфирме «Столичный географический клуб», как всегда после сезона летних отпусков, наступило временное затишье. Популярными по-прежнему оставались лишь направления Египет, Тунис, Марокко. Но и туда в основном ехали загорать в октябре оголтелые пляжники. А истинные путешественники-экстремалы отдыхали, накапливая силы для новых экспедиций в неизведанное. Осень всегда была для Сергея Мещерского временем неторопливых раздумий о смысле жизни и ночных загулов по Интернету в поисках единомышленников, компаньонов и клиентов, достаточно сумасшедших и не слишком богатых, чтобы не побояться рискнуть жизнью на вершине горы, в небе или на дне океана.

Но сейчас раздумья угнетали. И лучше всего было с головой погрузиться в деловые хлопоты, а их, увы, не было. Его томила неясная тревога. Эта тревога пришла после звонка Кати, Мещерский вспоминал, как они приехали в Лесное, как сидели за столом, ужинали. Вспоминал и Филологову. За ужином она выпила несколько бокалов вина, была очень оживлена: Мещерский вспоминал, как уважительно и галантно обращался с ней Салтыков. О, он умел это как никто другой! Вспоминал, как они с Катей наперебой расспрашивали Филологову о том о сем, как она вела их по парку, показывая пруды, аллеи, павильон «Зима». А под ногами были рытвины, рытвины… И воздух в парке был холодный, осенний, кристальный. И зеленая вода Царского пруда была похожа на старое венецианское зеркало…

И вот эта женщина, всего день назад такая живая; энергичная и обаятельная, — убита… Господи, кем?! За что?

Он в смятении думал о том, что предпринять. Позвонить Салтыкову, спросить, узнать? Нет, этого сейчас, пожалуй, делать не стоит. Позвонить Ане Лыковой? Но при чем вообще тут она? И зачем она сопровождала Салтыкова в милицию? Зачем лгала, что он не знает языка? Хотела во что бы то ни стало присутствовать на его допросе, чтобы быть в курсе? Или же просто боялась за него? Не желала отпускать к следователю одного? Но какое ей до него дело? Он ведь женат… Он снова вспомнил, как они сидели в столовой, пили вино, болтали, смеялись — Салтыков, Анна, Филологова, Иван Лыков…

Наконец, после долгих колебаний он решил, как ему поступить. Нашел в справочнике мобильного номер Ивана. Еще в Питере тот дал ему свой новый сотовый.

Нашел и его домашний номер — он был прежний. И сейчас не отвечал. Видимо, никого не было дома — ну так и должно быть в рабочий день… Сотовый Ивана давал гудки, но на них тоже никто не откликался. Мещерский позвонил еще раз, еще — та же картина. Да что же это? Ванька Лыков скрывается, что ли, от кого или телефон в машине забыл?

И тут Мещерского осенила новая идея. Он взял и позвонил другу детства Вадиму Кравченко. Кравченко в это день работал, как он обычно говаривал, «стоял на страже жизни работодателя». Это всегда были скорбные, нудные дни. В такие дни, и Мещерский прекрасно это знал, его друг детства, совершенно не принадлежал самому себе.

Работодатель его Василий Чугунов, небезызвестный в столице предприниматель и, по мнению «желтой прессы», «весьма колоритная фигура», с возрастом все дальше и дальше отходил от активного бизнеса. Но остепеняться не желал. Бывали периоды, когда он сутками гудел, переезжая из VI Р-сауны в клуб, из клуба снова в VIP-сауну. Все чаще перебарщивал с алкоголем и виагрой и даже попадал по этой причине в лучшие коммерческие клиники Москвы и Санкт-Петербурга, а также Австрии, Швейцарии и Германии. Лечился там от ожирения, лечился от депрессии, от алкоголизма, от простатита, от хронических запоров. А затем по выходе из очередного храма медицины снова начинал гудеть, потому что уж такова была его неуемная натура и такова была его небесная «планида».

И всюду и везде вместе с ним был его начальник службы безопасности, личный телохранитель Вадим Кравченко. И не было участи печальнее его в такие дни. Потому Что чертовски обидно быть единственным трезвенником в компании забубённых гуляк.

В такие дни Кравченко, было лучше вообще не звонить, не бередить сердце, но… Мещерский знал: только Вадик Кравченко может помочь ему в ситуации, когда надо срочно отыскать человека, преступно чурающегося своего мобильного средства связи. В глубине души он всегда думал, что Катя, в общем-то, недооценивает своего мужа. И если бы она захотела и приложила бы немножко усилий, то легко бы смогла привлечь и Кравченко к этому делу. И. они сразу бы значительно облегчили себе задачу и не блуждали бы в кромешных потемках — у Кравченко были светлые мозги. Но Катя усилий не прилагала, словно нарочно! И друг детства Вадим Кравченко по-прежнему воспринимал их поездку в Лесное в штыки. А он, Мещерский, от всего этого ощущал себя сильно не в своей тарелке. Но сейчас он решил махнуть рукой на все эти сложности и деликатности и позвонить другу детства. Позвонил.