Препираемся мы определенно, как сестры.

Закончив разговор с тетей Гретой, набираю номер Рен. Нужно по крайней мере оставить сообщение. Она не всегда мне нравится, но нельзя сказать, что я ее ненавижу. Мысленно репетирую свою речь. Я беспокоюсь за тебя, надеюсь, все наладится, если хочешь поговорить, позвони мне… и все такое.

Да, я точно знаю, что надо сказать.

– Алло? – Она отвечает после первого же гудка.

Караул. Что надо сказать?

– Алло? – Судя по голосу, Рен много плакала.

– О, привет. Извини, я думала, включится голосовая почта.

Тишина.

Тьфу. Что я несу? Откидываюсь на спинку стула.

– Рен, что у тебя случилось?

Вопрос мгновенно пробил дырку в плотине. Неужели никто не догадался задать ей этот вопрос? Двадцать минут Рен, всхлипывая, рассказывала, как Грейсон не желает ее понимать, как она не чувствует от него поддержки и как она не хочет ничего говорить моей маме, потому что она обязательно вмешается и может посчитать ее, Рен, виноватой.

Вот уж чего я не ожидала.

Двадцать минут она жаловалась на то, как ее мучает тошнота, и не только по утрам. Двадцать минут она признавалась, что боится не справиться с младенцем. Двадцать минут я осознавала, что у нас гораздо больше общего, чем я думала раньше.

– Помнишь, на днях ты расстроилась, что мама куда-то дела твои картины? И высказала ей все, что по этому поводу чувствовала?

Готовлюсь слушать упреки.

– Да.

– Я тоже хотела бы так. Высказать все, что накопилось на душе, и плевать на последствия.

– Да ладно…

– Я вот о чем, Кенз… Я постоянно боюсь, что если выйду из себя… то есть по-настоящему вспылю, как ты… Тогда Грейсон… Я боюсь потерять его уважение. – Она всхлипывает. – Потерять уважение всей вашей семьи…

– Рен… – Я не нахожу слов.

– А вот ты не боишься, даже при Брэдли, хотя вы еще даже не женаты. Ты просто говоришь все, как есть, и тебя не волнует…

– Неправда. Меня волнует. Их – нет. – Мой голос внезапно дрожит. – Их совсем не волнуют мои проблемы! Вот почему я выхожу из себя.

– Но это не так, Кенз. Твоя мама была очень расстроена, когда ты ушла. Они с отцом даже поругались из-за этого.

Я выпрямляюсь на стуле.

– Серьезно?

– Да… – Она шумно переводит дыхание.

Секунду я молчу, пытаясь переварить новость.

– Знаешь, Рен, мы ведь семья. – Не могу поверить, что я это говорю. Нет, не могу поверить, что я действительно так думаю. – Мы никуда друг от друга не денемся. Честно говоря, меня бы даже порадовало, если бы ты иногда выражала свои чувства. Необязательно быть во всем идеальной. Честно говоря, если бы ты вела себя пораскованней, я не ощущала бы себя такой дурочкой.

– Понимаешь, беременность оказалась труднее, чем я думала, такие большие перемены в жизни и… – Рен опять смолкла.

– Это и вправду большие перемены. И Грейсон обязан во всем участвовать и помогать. Тебе нужно прямо сейчас пойти домой и все ему высказать. Задай ему перцу. Я обещаю, ты его не потеряешь. Он тебя любит, просто он… Грейсон.

– Да, хорошо, так и поступлю. – Рен смеется. – Серьезно, устрою ему нагоняй. Спасибо тебе, Кенсингтон.

Она шмыгает носом, и я слышу, как она сморкается в платочек.

– И еще, Кенз… Ты вчера сказала, что не уверена насчет Брэдли?

У нее такое происходит, а она это помнит?

В груди все сжимается.

– Да.

– Слушай, даже притом что я зла на Грейсона, а порой он может так меня довести… я все равно уверена, что он для меня – единственный. Кто еще будет смеяться над моими глупыми шутками? Или готовить мне жареный сыр, если у меня был плохой день? Понимаешь, что я имею в виду? В браке все и так достаточно трудно, так что, если решаешься на это, ты должна быть уверена в своем выборе.

Теперь плачу я. Рен меня не осуждает. Нет, она говорит, что я должна быть уверена. Ничего себе.

– Спасибо тебе, Рен.

Вхожу в переговорную и кручу диммер, чтобы осветить комнату тускло-желтым светом. Три планшета с распечатками моих картин стоят на бортике у стены. Они и правда неплохо смотрятся. Конечно, мне никогда больше не увидеть оригиналы, чтобы в этом убедиться. Мама расстроилась, ну надо же.

Стягиваю с пальца кольцо и бездумно катаю его между пальцами. Я ведь мечтала открыть собственную студию. И даже не попыталась. Почему?

Вспоминаю сцену из «Свадебного переполоха». Когда Стив, который помолвлен с Фрэн, говорит своему другу о Мэри: «Фрэн прекрасна, но вдруг то, что я считаю прекрасным, не так прекрасно, как нечто еще более прекрасное?»

Сумею ли я сама управлять своей жизнью?

Я всю ночь об этом думала. Рен права: нужно быть уверенной в выборе. И в этом выборе я уверена. Надо лишь набраться мужества ему следовать.

– Привет! Что это ты тут делаешь одна?

В дверях стоит Элли. Взгляд у нее виноватый. Она не должна была говорить Шейну о вчерашней встрече со свадебным организатором, и я очень зла.

И не только на Элли.

– Привет, – говорю я.

– Кенз, я пыталась тебя предупредить, что Шейн туда едет. – Она заходит в комнату.

– После того как сообщила ему, где я нахожусь?

– Ну, после, да. – Она садится рядом. – Клянусь, он чуть не клещами это из меня вытащил.

Недоверчиво прищуриваюсь. Ну-ну. Не удивляюсь, если и адрес для него в Интернете отыскала, и карту распечатала.

– Ты в порядке? Ты какая-то грустная.

Киваю и силюсь улыбнуться.

– Буду в порядке.

– Ну, так… – Она покусывает нижнюю губу. – Что вчера произошло?

Невольно смеюсь, затем рассказываю о вчерашней путанице, о том, как все решили, что Шейн это – Брэдли, и как смешно Шейн его изображал.

Элли изумленно качает головой.

– Но с чего они взяли, что Шейн – это Брэдли?

– Долго объяснять, – отмахиваюсь я. – Так или иначе…

Рассказываю ей, как мы делали поддержку из «Грязных танцев» и как появилась вторая пара, в которой невеста оказалась моей бывшей одноклассницей.

Затем склоняюсь к ней ближе и шепотом признаюсь:

– В субботу, после концерта, он меня поцеловал.

Челюсть у нее отвисает, но я не собираюсь на этом останавливаться.

Зачем? Я сегодня в ударе.

– А вчера Шейн сказал, что это больше не повторится, пока… – стучу пальцем по кольцу, – …я не отменю свадьбу.