– Всему, – словно расслышав его вопрос, сказал Сергей. – Тому, что воля у меня оказалась сильнее, чем у него, что удача пришла, что Маша… Ну, это тебе еще непонятно, – спохватился он. – Зависть ведь, Женя, как любовь: или есть она, или нет ее. Без причины. А комбинацию он придумал сложную, – усмехнулся Сергей. – Видишь ли, Константин потребовал, чтобы я выполнил кое-какие его условия. Я отказался. Тогда он напомнил, что у меня есть сын. Уже на следующий день Андрей заметил, что за Венькой какие-то типы постоянно следят. А еще через день звонок: вы, Сергей Иваныч, думайте, конечно, только побыстрее. А сынок ваш, пока вы размышляете, на глазах у нас должен оставаться. И не рассчитывайте, что вам его спрятать удастся. Если мы его видеть перестанем, пеняйте на себя. А тут Леня с твоими фотографиями…

– Это когда он меня на «Мосфильм» возил? – догадался Женя.

– Нет, еще раньше, когда «Полароидом» снимал. Он ведь тебя и правда случайно увидел. Когда к Константину ездил, как потом оказалось. И тогда я подумал: смогу ли настаивать на своем, зная, что рискую жизнью своего сына? Нет, не смогу. А зная, что… не рискую его жизнью? А вот в таком случае, может, и смогу… – Стрелецкий снова замолчал, как будто не решался сказать что-то очень важное, потом произнес твердым тоном: – Женя, я никогда не прощу себе, что поддался на его уговоры. Черт с ним, с Лукашуком! Всегда есть на кого свалить свою вину. Но я-то знаю, что мог ведь и не согласиться… Прости меня, если можешь.

Женя почувствовал, как щеки у него заливаются краской. Ему почему-то стыдно было слышать, как срывается голос Стрелецкого, когда тот извиняется перед ним!

– А что же все-таки собирался делать Лукашук? – торопливо спросил Женя.

– Хотел контролировать ситуацию и действовать по обстановке, – объяснил Сергей. – Вообще-то он уехать собирался. У него ведь уже и счет был в Швейцарии, с немаленькими, между прочим, деньгами. И документы новые. Он собирался тебя Константину отдать, Веньку в тот же день из Караваева увезти, а потом… А потом мне уже от себя лично, без Константина, требования предъявить. Он-то лучше постороннего бандита знал, чего и сколько с меня можно потребовать… – Сергей прищурился, и Жене на секунду стало не по себе. – Торопился он только, – улыбнулся Сергей. – Потому и не подумал, что будет, если Константин в недостроенный дом приедет, да еще на речку пойдет, да еще с Венькой там встретится! Ну, а потом уж вы себя достойно повели.

– Я-то что! – махнул рукой Женя. – Вот Венька…

– Венька – само собой, – покачал головой Сергей. – Но и ты, Женя! Права Маша: рядом с тобой как-то иначе начинаешь на жизнь смотреть.

– Вы скажете тоже, – смутился Женя. – Это просто Маша сама такая… О-ба-я-тель-на-я!

– И это есть, – улыбнулся Стрелецкий. – Ладно, Жень, пойду я. Вечером ведь увидимся?

– Да, – кивнул Женя. – Мы с Таськой только завтра домой поедем.

Проводив взглядом стремительно идущего по коридору Стрелецкого, он медленно пошел к Андреевой палате. Кажется, Сергей все объяснил ему, и очень ясно объяснил, во всех подробностях. И все-таки Женя не мог понять, как такое может быть! Из-за какой-то зависти…

Он шел по длинному больничному коридору и вспоминал тот день, когда впервые увидел Алексея. Как тот отогнал от него Прицепа, усадил на скамейку, вытер кровь с его лица… Как потом катал их с мамой и Таськой по Москве, улыбался, шутил, угощал гамбургерами. И ничего не могло перебить этих счастливых воспоминаний! Даже то, что Алексей прикрылся им, Женей, словно живым щитом…

«А может, он просто сам запутался? – подумал Женя. – Ну может же такое быть! Один раз сделал что-то неправильно, не по совести – а потом запутался и уже не знал, как распутаться. Конечно, так!»

От этой мысли ему стало веселее, и он ускорил шаги, прислушиваясь к голосу Веньки и к Тасиному смеху за дверью палаты.

Следующий учебный год пролетел для ребят как-то незаметно. Начался он с того, что Венька категорически отказался ехать учиться в Англию. Сказал, что с него вполне хватит экономического колледжа, который открывается в Москве при помощи Стрелецкого-старшего.

А вот Тася провела весь этот год в Италии. То есть Венька-то подумал про свою американскую учительницу Кэт Хэллбрук, которая по всему миру разыскивала одаренных детей. Но Маша сказала, что живописи лучше учиться не в Америке, а на родине Леонардо и Рафаэля. Которые не черепашки-ниндзя, а художники. Вот Тася и поехала в Италию.

Правда, в следующем году она, кажется, собирается вернуться, чтобы учиться в московской школе для одаренных детей. Если ее туда примут, конечно. Ну, Венька-то говорит, что обязательно примут, потому что Таська – не такая, как все нормальные люди. Они, кажется, все это уже обговорили в подробностях. А чего не обговорить, когда они каждый день до полуночи в Интернете болтают!

Маша и Женю спрашивала, не хочет ли он учиться в какой-нибудь школе для одаренных детей. В географической, например, он ведь любит читать про путешественников. Но Женя ни в какую особенную школу не захотел. Маму жалко одну оставлять, Таська-то ведь уехала! И вообще… География – это, конечно, интересно. Но сейчас Женя думает совсем о другом.

Он вспоминает все, что случилось с ним в то необыкновенное лето. И не просто вспоминает, а пытается понять то, что не смог понять сразу, когда все эти удивительные события еще только происходили. Например, почему все-таки ему до сих пор не верится, что Алексей с самого начала хотел их обмануть?

Женя даже записывает что-то в толстую тетрадь. Только пока никому не показывает своих записей, потому что ему кажется, что получается какая-то ерунда. Может, он писателем будет, когда вырастет?

Вот тогда уж точно обо всем этом напишет!