что тебе же нельзя, ну, ты понимаешь, — подмигивает Катерина, и усаживается рядом со мной. — А если такой мужик рядом, кто удержится?

Я тактично молчу.

Хочется сказать, что, вот, я бы удержалась, но на моих губах недавно высохла слюна Дамира, так что… Промолчать — это и вправду разумно.

— Слушай, а ты же мне обещала его фото показать. Помнишь? Сказала: «как приедет и если мы что-то решим в позитивном ключе, бла, бла…» Показывай Дамирчика.

Катерина смешно закусывает губу, пока я берусь выполнять обещание.

В телефоне у меня множество фото мужа, но все они еще со времен «до измены». Я ничего не удаляла, не стирала, хотя, признаюсь, моменты слабости случались. Выбираю один из самых свежих снимков, на котором Дамир в черном пиджаке и белой рубашке усмехается прямо в мою камеру.

— Божечки мой! — давится воздухом Катерина. — Такой брюнет, а эти глаза… Линия подбородка, а фигура… Боже. Сейчас кислородное голодание у меня наступит от такой красоты… — обмахивается ладонью. — Так значит твоя малышка будет брюнеткой, и с карими глазами, вот это типаж!

— Почему брюнетка…?

— Ну, смотри, — отдает она телефон, — ты блондинка, глаза голубые. Это рецессивные гены. А у него — темные глаза и темные волосы — доминатные, — она неожиданно снова выхватывает телефон. — Ух, я бы сказала, что у него не только гены доминантные, Вита…

— Так, — беру смартфон обратно. — Вернемся к моей дочери.

— Точно, да. Так что… Будет девочка больше на папу похожа.

— Папина дочка, — усмехаюсь я.

От дальнейших расспросов Катерины меня неожиданно спасает клиент.

До самого конца рабочего дня она то подмигивает мне, то посмеивается. Почему-то все вокруг уверены, что у нас с Дамиром что-то будет. Раздражает.

Еще больше раздражаю себя я сама, ведь думаю о всяких альтернативах, так сказать, приятных и безопасных для здоровья. Еще думаю проверить, как поживает моя плацента, вдруг ситуация выровнялась и мне уже можно… «Мда, — говорю я сама себе вечером, — ну ты даешь, Вита, ну и приоритеты у тебя»…

Глава 23

Вернувшись в съемную квартиру, Дамир бросает сумку в прихожей и всем своим весом плюхается на диван. На часах восемь вечера — его задержала пробка. Из-за нее он приехал так поздно и из-за нее сегодня будет ночевать здесь, на расстоянии от Виталины, прям как раньше.

Один день без нее ощущается таким же концом света, как и сотня дней.

Но если раньше он мучился от неизвестности, от незнания, чем занималась и что к нему чувствовала Вита, то теперь страдает по другому поводу. «Она меня почти простила! Она ответила на мой поцелуй! У нас есть будущее», — твердит сам себе Дамир, и в нем крепнет желание не потерять больше ни одного дня, ни одной секунды — каждую секунду посвятить ей и своей семье.

Посидев немного, он идет на кухню и достает из холодильника сделанный заблаговременно салат. Теперь он старается следить за своим питанием, полностью отказался от алкоголя, потихоньку работает над резюме — все ради того, чтобы Вита им гордилась.

Дамир старается гнать от себя сомнения, Вита как раз-таки неоднократно доказывала свои чувства. Скорее всего, в нем говорит вина. И еще любовь. Он хочет, чтобы — если они будут снова вместе — Вита ни разу не пожалела об этом. Даже на одну секунду не пожалела.

— У меня будет дочка, — говорит он своему отражению в окне. — Доченька.

Весь вечер Дамир пребывает в эйфории, поэтому с радостью принимает предложение брата выйти куда-нибудь поужинать вместе. По сути, его брат Тим остается его единственным близким человеком, с которым Дамир откровенен, на весь город.

Как Дамир удивлялся последние месяцы, когда один за одним из его поля зрения исчезали так называемые «друзья», люди, которые при каждой встрече твердили «звони в любое время» или «я обязательно тебя прикрою, друг, только скажи». Стоило ему публично отречься от империи отца, как все они сочли его малоинтересным, а то и полным придурком.

Марта, например, окучивает отца.

Дамир, наверное, и не удивится, если именно ее отец выберет для быстрого воспроизведения улучшенной и максимально послушной формы наследника Сергеевых.

Дамир о потере статуса не тоскует.

Статус, за которым гнаться его приучил отец, давил на него, как завязанный на шее галстук. Дамир отдает себе отчет, что руководить бизнес-империей у него получалось очень неплохо, но если и возвращаться в кресло гендиректора… То в другую компанию, в другом городе, начиная абсолютно с чистого листа — без идиотской статусной мишуры Сергеевых.

— Удачно съездил да? — вместо приветствия кидает ему Тимур, и присаживается на боковую сторону диванчика в их любимом ресторане «Си».

— Не то слово, — откликается он.

— Как она, с животиком-то?

— Боже, Тим… Да еще красивее стала. Не знаю, что это за магия такая…

Дамир, хотя и ограничивает себя в спиртном, все-таки заказывает Тимуру шампанское, чтобы отпраздновать… Все сразу. Он рассказывает брату, что девочку они решили назвать Владиславой, а еще делится своими сумасбродными планами купить доченьке первые подарки…

— Ты ее завалишь игрушками, — шутит Тим. — Хотя вряд ли можно переборщить с игрушками для девочки, знаешь…

— Ты со мной завтра не съездишь в магазин?

— Я? — делает круглые глаза Тимур.

Дамир понимает его удивление, брат детей не имеет и пока не пытается завести.

Дамиру нужна компания и мнение со стороны — чтобы он не приехал к Виталине с неправильными подарками. Вот и все.

— Основное мы с ней вместе купим, — поясняет он. — Но я думаю, ей будет приятно, если я что-то куплю сам, понял?

— Не сам, а с чуткой поддержкой незаменимого брата.

— Спасибо, — вздыхает с усмешкой Дамир, пригубив свой апельсиновый сок.

Опыта у него мало, зато желания хоть отбавляй.

— А когда примерно рожать? — интересуется Тим.

— Через восемь недель.

— Поверить не могу, что уже так быстро.

— А мне с каким трудом верится, — признается Дамир. — Жду этого дня и боюсь, пипец как. Такая ответственность.

— Да вы же самые круглые педанты, которых я в жизни видел. Справитесь.

Перед глазами у Дамира продолжают мелькать вывески, товары, стеллажи с детскими товарами. Нелегко ему было в разлуке с Виталиной видеть маленьких детей, их счастливых родителей, даже банальная детская колясочка на остановке вызывала в нем волнения, колола иголками упущенной возможности. Дамир всегда хотел быть отцом, однако последние годы он хотел быть отцом ребенка исключительно одной женщины — Виталины.

Когда они через два часа выходят из ресторана, опьяневшие (Тим от алкоголя, а Дамир от личного счастья), Дамир думает, что мир,