Дамир перешагивает с ноги на ногу, видимо, чувствует боль, потому что хмурится. Старается не показать это. Я подходу к нему, кладу руки на грудь.

— Где болит? Тебе надо к врачу?

— Нет, конечно. Все нормально. Зато я отстоял твою честь, — ухмыляется он.

Мне хочется сказать, что он скорее отстоял свою. Но когда он улыбается, я вижу, что губа у него разбита, и я решаю, что сегодня он может считать себя героем — если ему так хочется.

Если ему нужно.

— Пойдем я раны твои обработаю.

Дамир соглашается.

Покорно идет со мной в квартиру, садится на диван и позволяет мне следующие пятнадцать минут хлопотать над ним с ваткой и перекисью. Одна рана над бровью, еще одна возле носа, и самая крупная — возле подбородка. Я делаю это в молчании, но чувствую, что Дамир хочет что-то сказать. Возможно, про Сергея.

Я перехожу к его сбитым костяшкам, беру его за руку, и чувствую, как щеки заливает жаром. Он теплый, и несмотря на драку, ни о чем сейчас не переживает.

— Извини, что не сдержался.

— Оба хороши, — фыркаю я.

— И ты бы сдала меня в полицию? — в его голосе проявляются игривые тона.

— Если бы ты продолжил избивать Сергея, то сдала бы.

Я немного сильнее нужного сжимаю его пострадавший палец.

— Ауч.

— Терпи, мой защитник.

Я вздыхаю под его пристальным взглядом, опускаю глаза на его грудь.

— Мне надо посмотреть и… другие повреждения.

* * *

Итак, я говорю это.

Вслух.

Фактически прошу Дамира раздеться.

Боже, снова начинаю краснеть.

Наверное, меня можно понять и простить, правда? Почти восьмимесячное воздержание на фоне полной гормональной неразберихи и так неудобно повышенного либидо… Приводит к тому, что — да — я думаю о сексе. Прямо сейчас. Конечно, на моем лице Дамир это не прочитает и провоцировать я его не собираюсь. В голове всплывают слова моего гинеколога — о проблемой беременности. Первые месяцы я боролась с угрозой прерывания беременности, а вторая половина беременности, очевидно, пройдет под эгидой не дать малышке появиться на свет слишком рано. «Так что никаких интимных отношений, мамочка! Во избежание проблем» — сказала мне Лидия Михайловна.

Углубившись в противоречивые мысли, я выпадаю из реальности. Вернувшись, вижу, что Дамир позу не изменил, одежду не снял, смотрит на меня очень пристально.

— Что? — моргаю я.

— Я тут понял, что мне еще повезло.

— Например?

— Меня ты хотя бы не отхлестала букетом, когда я тебе его принес…

Смешок вырывается изо рта.

Дамир тоже усмехается.

Я ныряю в воспоминание, которое до сих пор колит уголками. Это было в больнице, сразу после того, как я едва не лишилась малышки. Я тогда понятия не имела, как сложится моя жизнь, я тогда не представляла, что пройдет несколько месяцев, и я буду искренне смеяться на диване с Дамиром, чувствуя легкость…

— Боже, надо будет извиниться перед Сергеем, — я прикрываю рот рукой, и все равно смеюсь. Представляю, как комично это выглядело со стороны. Цветы остались в прихожей и пока мне не хочется смотреть на то, во что я их превратила.

— Да не переживай.

— Конечно, ты так скажешь, тебе он не нравится…

— Ну, — протягивает Дамир. — Главное, что ты чувствуешь по этому поводу.

Он неожиданно опускает руку на мое плечо и — прямо как раньше — берет за прядку, легко дергая на себя. Кажется, что с этой прядкой сбивается с ритма и сердце.

Как в чертовых мелодрамах.

Никогда не считала их правдоподобными, а теперь веду себя как главная героиня.

— Ладно. Давай закончим с твоими ранами. И я все-таки приготовлю ужин.

Дамир не торопится.

— Да все нормально, — говорит он.

Я вздергиваю бровь в немом подозрении.

Точно же помню, как он морщился, переступая на правую ногу, а в коридоре держался за бок в районе печени, думая, что отвернулась к двери. Не нужны мне скрытые переломы или необработанные раны, которые могут даже инфицироваться.

— Дамир.

— Что?

— Покажи мне живот.

— Зачем тебе мой живот? — смеется он.

Но напряженно.

— А тебе есть что скрывать?

— Извращенка, — шутит он, когда я начинаю сама поднимать свитер. Под ним у Дамира черная кофта-лонгслив. В прошлом году именно я ее купила в магазине термобелья. Я хватаюсь ладонями за край кофты и поднимаю его выше. То, что здесь работы достаточно, понимаю сразу, утыкаясь в синеющую гематому на ребрах. Но нескольких взглядов мне хватает, чтобы понять — тут что-то явно не так.

Синяков слишком много и все они разные по свежести… Те, что Дамир заработал в драке с Сергеем, синие или красные, воспаленные. Но рядом с ними я замечаю другие — желтые, почти багровые, уже проходящие, но… Откуда они все у него?!

Следуя порыву, я касаюсь его груди, провожу рукой по синяку, пальцы находят зарубцевавшийся шрам. Рука скользит ниже, к животу, к еще одной гематоме.

На нем живого места нет.

— Дамир… Что случилось?! — возвращаюсь к его лицу. — Кто это сделал?

В уме я перебираю варианты.

Ввязался в драку?

Начал участвовать в каких-то… уличных боях? Или так только в кино бывает?

Может быть, связался с плохой компанией?

— Что случилось?

— Ты… Только не переживай, — он отстраняет меня от себя и опускает свитер. — Небольшой побочный эффект расстройства отца, что я ушел.

— Я не понимаю…

Хотя в душе я, наверное, уже понимаю.

Не зря я считала Алексея Сергеева чудовищем, да и чему тут удивляться? Он мучил своих детей годами, считая это «элитным воспитанием», почему же ему вдруг прекращать сейчас? Но я не думала, что увижу этот его гнев в виде побоев.

— Боже, Дамир…

Слова заканчиваются.

— Это в прошлом. И оно того стоило.

— Он тебя бил? — все-таки решаюсь я. Хватит — так как раньше, когда неудобные темы мы прятали под ковер — не будет.

— Нет. Он сам до такого не опускается. Для этого у него есть специально обученные люди, — иронично отвечает он. — Да все не так страшно, — добавляет Дамир. — Оно того стоило. Теперь у меня с ним нет никаких связей. Юридических.

— Как это?

— Я ушел из компании, малышка. Продал наш дом, — его рука осторожно ложится на мое колено, — но не из-за того, что нам было плохо или я тебя хотел забыть… Наоборот. Просто подумал, что если у нас все получится, то… купим новый дом в новом городе, начнем сначала, понимаешь?

— Продал дом?

— Все твои… Наши вещи хранятся в гараже. Временное решение.

Вторую руку тоже кладет мне на штаны, разворачивает обе ладонями вверх, без