Спасает Шахину мать. Создавая видимость того, что не заметила вытянутой руки Барчин, она подхватывает чемодан и цепляет младшую дочь под локоть.

— Идем-идем, Рина, — зовет старшую, направляясь к выходу. — Я жутко притомилась с дороги.

В машине тетя Барчин занимает непозволительно много места в ширину и при этом едва достает до подголовника макушкой. Крутится и суетится, ей, видите ли, неудобно в «русском» автомобиле. Марина, закатывая глаза, отворачивается к окну. Спрашивает мать, куда везти гостей. Наталья предлагает сразу в гостиницу. Но тетя Барчин настаивает на том, что хочет увидеть, как живет ее будущая невестка.

У Яны начинают дрожать руки. Взволнованно потирая их о шерстяную ткань брюк, ловит на себе сочувственный взгляд сестры. Как же она жалеет в ту минуту, что так и не решилась поделиться с Мариной! Возможно, она бы все же была на ее стороне. А сейчас, по всем показателям, несмотря на инстинктивную поддержку со стороны сестры и матери, Яна одна-одинёшенька со своей тайной.

Последние дни перед каникулами она планировала провести с Рагнариным. А теперь вместо этого нужно придумать, как объяснить ему, что встретиться они больше не смогут.

Что говорить Денису? Что? И какими словами, чтобы понял правильно? Чтобы не решил проявить настойчивость и приехать к ней самовольно.

В груди разворачивается паника. Прокручивая свои скрипучие лопасти, она задевает все важные органы. С треском царапает ребра. Рвет сердце. Отбивает легкие.

«Боже мой… Денис… Боже мой…»

Только сейчас обрушиваются чувства обиды и боли именно за него. За то, что лгала ему. За то, что обманула.

Только сейчас понимает, как это выглядит с его стороны.

«Прости, пожалуйста…»

«Пожалуйста, пусть он не узнает…»

«Пожалуйста…»

«Только не сейчас…»

«А если узнает, пожалуйста, пусть простит…»

Но это же Рагнарин. Он же такой гордый. Не простит. Не сможет. Какими бы ни были его чувства к ней, не сможет.

Не сможет.

Эта ложь словно выстрел, который способен убить. Его и ее.

Надо извернуться так, чтобы не узнал. Выгадать время. Разорвать отношения с Йигитом с минимальными потерями. Рассказать матери, попросить поддержки и защиты перед отцом. Решить все спокойно.

«Да… Будет хорошо…»

«Все получится…»

Почему же на душе так гадко?

Больно. Неспокойно. Тревожно. Холодит изнутри. Выедает, будто кислота.

Если бы Яна могла вернуться назад и сделать все по-другому… А как? Вроде и выхода другого у нее не было. Разве что открыться самому Рагнарину. Но тут тоже сомнений миллион. Был ли он тогда готов к тому, чтобы приложить усилия? Хотел ли ее настолько?

Тетя Барчин, стоит Яне открыть дверь, буквально врывается в квартиру. По привычке скинув свои бурки перед входом, на лестничной площадке.

— Я первая! Мне в туалет.

Закатывая глаза, Наталья, пропускает Йигита и дочерей. Делает себе пометку позже поговорить с родственницей, вносит ее обувь в прихожую.

Издавая немыслимое количество звуков, Барчин уже ходит по комнатам и ищет по стенам выключатели. Об уборной она, что неудивительно, сходу забывает.

— Вы только посмотрите! Какие хоромы, — восклицает, прицокивая языком. — Мы в двадцать лет себе таких позволить не могли. Впятером жили в двух комнатах! А она тут… Султанша! Йигит, ты это видишь? Зачем столько места одному человеку? Аллах-Аллах, что за расточительство! Говорила я тебе, что эта девица избалована.

Когда Наталья с дочерьми вытягиваются в напряженных позах за ее спиной, женщина цепляет на лицо привычную малоприятную ухмылочку.

— Ой, я что, сказала это вслух? Ах, ну и ладно. Правда же!

— Барчин, квартиру выбирал Мехмед, руководствуясь большим количеством факторов. От этого зависит благополучие нашей дочери.

— Ой, Ната-ша, — смешно проговаривает русское имя турчанка, приправляя взгляд все той же «благожелательной» улыбочкой, — я разве что-то плохое хотела сказать? Но надо и меру знать. Я же знаю, как вы сами экономите, а она тут, красавица наша, шикует! — Заканчивает свою пламенную речь громким и неприятным: — Хах!

Яна, конечно, как всегда молча терпит несносный характер родственницы. Не приведи Всевышний что-то возразить или попытаться защититься — сочтет за оскорбление, тысячу грехов навешает, проклянет, еще и в лицо плюнет.

Вмешивается Йигит.

— Ну, хватит, мама. Дяде Мехмеду лучше знать, что тут и как в Москве. Главное, чтобы Айна была в безопасности.

Тетя Барчин трижды цокает языком. Демонстративно скривив лицо, скрещивает на груди короткие ручонки:

— Хоть бы чаю предложила…

— Уверен, что Айна собиралась. Но нам уже пора, — обрывает очередной порыв матери Йигит. — Заселимся. Отдохнем. А завтра продолжим общение.

— Что ж… Я действительно устала. Жаль, никто не предлагает остаться здесь.

— Барчин, — снова выступает вперед Наталья. — Ты же знаешь, что это неблагоразумно, учитывая, что Айна с Йигитом еще не связаны браком.

— Ты права, Ната-ша, — но лицо все равно кривит, словно ее пинками выгоняют. — Ничего. Как-то дотерплю до гостиницы… Ой, — дергается при первом же шаге, — моя спина…

Йигит тут же подхватывает коротышку-мать под руку. Ему она едва достает до груди.

— Доброй ночи, дорогие.

— Доброй ночи, Барчин, Йигит.

Яну разбирает такая злость, что она даже решается проигнорировать прощание. Но неугомонная родственница останавливается прямо перед ней и царственно вытягивает руку. Приходится запереть все свои эмоции, коснуться сухой и тонкой кожи женщины губами и приложиться к ней лбом.

* * *

Этой ночью Яна практически не спит. Ворочается. Тревога не то чтобы не отпускает, она с каждым часом разрастается.

Что ей делать? Сколько ни думает, легкого выхода не находит. Она в любом случае заденет чьи-то чувства.

Свои? Дениса? Отца? Йигита?

Кажется, оптимального решения все-таки нет.

Вечером мама приготовила для них с Мариной бюрек . Они долго болтали за чаем, поедая пирог и привезенные матерью сладости. Потом за просмотром советской комедии пили вторую порцию чая. Янка, конечно, создавала активность и даже заставляла себя есть. Однако весь вечер провела как на иголках.

В одиннадцатом часу ночи ее телефон один раз зазвонил. Хорошо, что она предусмотрительно убрала звук. Никто ничего не заметил. Только у самой Яны сердце расходилось что есть силы. Сославшись на усталость, она тут же засобиралась спать. Понимала, что больше и минуты не выдержит. Либо расплачется, либо выдаст все без прикрас. А надежды придумать идеальную комбинацию все еще теплились.