все, что могу унести: кислородный мешок, дефибриллятор, сумку фельдшера. Возвращаться до машины долго.

Я пробираюсь сквозь толпу неспешных покупателей. Потертого вида мужчина в мешковатом пальто, с лабрадором на поводке и телефоном в руке машет мне:

— Вон там!

Он вешает трубку.

— Что случилось?

— Он не отвечает. Он в кабинке.

— Давно он там?

— Минут десять? Пятнадцать?

— Откуда вы его знаете?

— Ну…

— Это ваш друг?

— Вроде того. Послушайте, мне кажется, он под чем-то.

— Почему вы так говорите?

— Он ради этого туда зашел.

Он придерживает дверь туалета, указывает кабину — «Вон там», — и исчезает. Никогда больше не увижу ни его, ни его собаку.

* * *

Здесь все спокойно. Атмосфера, абсолютно лишенная драмы. Никто не расставляет ширмы, менеджер не удерживает посетителей на расстоянии. Пожилой джентльмен, насвистывая, стоит у писсуара; еще один ждет, пока настенный диспенсер капнет ему на руки мылом. Это не похоже на место происшествия с угрозой для жизни. Неужели меня дурачат?

Помещение квадратное, три на три метра, отделано бежевым кафелем, освещено желтым светом, эхо отдается от стен, как в пещере. Пол выглядит сухим, но это ничего не значит. В помещении два писсуара, две кабины, два автоматических рукомойника и стол для пеленания. Одна из кабин закрыта. Я стучусь в дверь.

— Здравствуйте! Есть тут кто-нибудь?

Мне кажется или я слышу невнятный ответ? Нет: это мужчина у писсуара удивленно ворчит, оборачиваясь к помехе. Я снова стучусь; ответа нет. Я захожу в соседнюю кабину и встаю на унитаз, чтобы посмотреть через стенку, но потом передумываю. Вдруг я вытяну шею и взгляну прямо в лицо посетителю магазина, героически натужившемуся в позе орла? Тот, кто звонил в скорую, выглядел не слишком надежно и исчез. Может быть, меня разыгрывают? Но мне нужно все обследовать. Пока дверь не открылась, кабина набита всевозможными пациентами, и о любом выводе, как и их об отсутствии, по-прежнему можно лишь гадать.

В любом случае разделительная стенка слишком высокая, поэтому я наклоняюсь и заглядываю под дверь. Это еще хуже, что ли? Мужчина у писсуара уже в открытую наблюдает за мной. Я ожидаю увидеть пару ботинок и складки спущенных штанов, но на деле я вижу что-то вроде кучи: одежда, плоть, материал, конечности; трудно сказать конкретно, но это точно человек в беде. Без сознания по той или иной причине. Теперь я уверен, что мне нужно туда проникнуть. Я толкаю дверь и целеустремленно стучусь:

— Эй! Вы меня слышите? У вас все в порядке?

А затем я изучаю замок. У него скользящая щеколда, и его наверняка несложно вскрыть. Дверь открывается наружу. Я вытаскиваю ножницы для резки металла, просовываю их между дверью и стенкой кабины и пытаюсь сдвинуть засов. Ножницы соскальзывают с гладкого металла, и замок не поддается. Я пробую снова и снова, но раз за разом ничего не выходит.

Затем откуда ни возьмись в дверь шныряет работник кафе при супермаркете, просовывает в замок нож для масла, одним плавным движением вскрывает его, вытягивает нож и снова выскальзывает из помещения. Как и звонивший, он сделал свое дело и исчез; такое ощущение, как будто его никогда не было.

Дверь кабины распахивается. Проскакивает крошечная искра напряжения. Вбираю сцену глазами. Тело пронзает дрожь, я ускоряюсь: быстро оцениваю ситуацию, а в ответ формируется реакция.

Здесь пациент, и он нуждается в помощи. Крупный. Грузный. Может быть, ему тридцать, а может, пятьдесят. Он не сидит на унитазе: он рухнул на колени на пол и согнулся в три погибели между унитазом и дверью кабины. Будто мешок, упавший с высоты. Склонился вниз в незапланированной прострации. Я не вижу его лица, потому что голова свесилась вперед и уткнулась в огромный живот.

Он бледный. Синий. Серый. Неподвижный. И не дышит.

На полу валяется маленький стеклянный флакончик или пробирка, какие-то пакетики, шприц. У меня в голове вспыхивает вывод: он принял избыточную дозу чего-то и упал вперед, как проколотая надувная игрушка, уткнулся лицом в массивное тело и стал задыхаться.

Я резко трясу пациента за плечо и прощупываю пульс, но это не более чем жест. Что мне действительно нужно, так это уложить его на спину. Я хватаюсь за толстые, вялые запястья, одной рукой за каждое, откидываюсь назад и тяну изо всех сил. Его тело опрокидывается вперед и скользит в мою сторону, как туша зарезанной скотины. Я вытаскиваю его из кабины, неловко переворачиваю за плечи, и он приземляется на спину. Я подставляю ему под голову ботинок, чтобы кость не треснула при ударе о кафельный пол. Каждая часть его тела обмякает и доходит до самой нижней своей точки, и, в конце концов, пациент лежит на спине на полу туалета, ровно посередине.

Я задираю ему футболку, беру утюжки дефибриллятора, шлепаю их ему на грудь и включаю аппарат. Слежу, не появится ли сердечный ритм, и одновременно подсоединяю мешок Амбу к кислороду. Ритм появляется на экране, медленный, по форме похожий на сердцебиение, но слишком слабый, чтобы порождать пульс.

Я встаю на колени за головой пациента, сцепляю пальцы в замок и ставлю руки ладонями вниз в середину груди. Фиксирую локтевые суставы, выпрямляю спину и начинаю ритмично нажимать на грудь почти в полную силу. Нажимаю-отпускаю, нажимаю-отпускаю, раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь и так далее до тридцати.

Убираю руки, беру пациента за голову, отгибаю ее, чтобы нос и подбородок приподнялись. Держу подбородок левой рукой, правой хватаю мешок Амбу, надеваю маску на рот и нос, зажимаю ее большим и указательным пальцами, подтягиваю подбородок вверх, прижимаю к пластмассе, чтобы не было зазоров, потом два раза нажимаю на мешок. Грудь пациента приподнимается, расширяется, опускается, поднимается, расширяется, опускается. Это дело нескольких секунд. Я нажимаю на рации кнопку «Срочный вызов» и вновь ставлю руки пациенту на грудь. Снова фиксирую локти, снова жестко нажимаю сверху вниз и считаю до тридцати.

Рация жужжит, и я оповещаю диспетчерскую: остановка сердца. Перевозка на расстоянии нескольких минут, и они пришлют еще одну машину. Полиция тоже уже в пути. Я впрыскиваю еще две порции кислорода, поднимаю взгляд и вижу, что в дверь туалета просунул голову охранник.

— Эй! Приятель!

— Да, шеф?

— Можешь помочь?

Я снова кладу руки на грудь и нажимаю.

— Хорошо.

— Присядь на мое место рядом с пациентом. Нам нужно массировать сердце. Видишь, как я нажимаю на грудь? Делай точно так же, как я.

Охранник опускается на колени между пациентом и кабиной.

— Положи руки вот сюда. Нажимай со всей силой. Точно, как я. Нажимаешь тридцать раз с той