Он поворачивается к воспитанникам Хайлэндс и начинает рассказывать о силуэтах и человеческих формах… но вскоре я перестаю различать, о чем он говорит, потому что теряюсь в глазах Карлоса.

— Ты здорово повел себя с Милдред, — говорю я ему. — Я оценила, что ты пришел сюда.

— А я оценил, что ты надела это платье.

Все следующие полчаса, которые мы стараемся не шевелиться, я смотрю в глубокие темные глаза Карлоса, а он смотрит в мои. Даже несмотря на то что мое тело уже затекло, в душе у меня хорошо и спокойно. Мне не остается ничего другого, как сказать:

— Я приняла решение.

— О чем?

— О нас. Думаю, мне бы хотелось проводить с тобой больше времени.

Он изгибает бровь.

— Правда?

— Да.

— Что, и руки пожмем друг другу, чтобы скрепить сделку?

— Мои руки вообще-то сейчас немного заняты, — говорю ему я.

Он улыбается своей самодовольной улыбкой, без которой он не был бы Карлосом.

— Твои руки, может, и заняты, но губы нет.

ОБЫЧНО ПО УТРАМ меня будит голос Брэндона, напевающего свои глупые песенки, которые застревают у меня в голове: «Доброе утро, доброе утро. Мы на своих местах, с улыбками на устах. Прочь сон, прочь лень, начинаем новый день!» Это кого угодно с ума сведет. Но сегодня меня будит не младший брат Киары, а голос Така, разносящийся по коридору. «Ла кукарача, ла кукарача, я но пуеде каминар, порке но тьене, порке но фальта, не помню дальше, ла-ла-ла!» И если Брэндон раздражает меня невольно, то Так словно сделал целью своего существования выводить меня из себя.

— Ты хоть когда-нибудь затыкаешься? — кричу я, надеясь, что он услышит меня в коридоре.

— Эй, амиго! — восклицает Так, распахивая дверь. — Проснись и пой!

Я приподнимаю голову с подушки.

— Я что, забыл запереть дверь, чтобы такие, как ты, не могли войти?

Он вертит в воздухе разогнутую скрепку для бумаг.

— Нет, не забыл. Но, к счастью для меня, я знаю, как пользоваться волшебной отмычкой.

— Убирайся.

— Мне нужна твоя помощь, амиго.

— Нет. Исчезни.

— Ты так меня ненавидишь, потому что я нравлюсь Киаре больше, чем ты?

— Это ненадолго. Выметайся отсюда. Сейчас же, — говорю я ему.

Парень не двигается.

— О’кей. Слушай, я не знаю, насколько это правда, но говорят, что если человек грубиян, то он так компенсирует, ну, знаешь, маленький размер.

Я скидываю с себя одеяло и пускаюсь за ним в коридор, но он уже исчез. Дверь Киары приоткрыта.

— Где он? — спрашиваю я ее.

— Мм… — протягивает она.

Я сканирую взглядом комнату и открываю дверь ее шкафа. Разумеется, Так стоит внутри.

— Я пошутил. Чувак, ты что, шуток не понимаешь? — говорит он.

— Не в семь часов утра.

Он смеется.

— Надень на себя что-нибудь, или испугаешь бедняжку Киару своим утренним стояком.

Я опускаю взгляд на свои трусы. Точно. У меня la tengo dura[61] прямо перед Киарой и Таком. Черт. Я хватаю первую попавшуюся под руку вещь и прикрываюсь ей от посторонних глаз. Так уж получилось, что это оказалась одна из мягких игрушек Киары, но у меня не было особого выбора.

— Это Киарин Талисманчик, — говорит Так, смеясь. — Догоняешь? Талисманчик!

Ни слова не говоря, я ухожу к себе в комнату и швыряю Талисманчика на пол. Зная Киару, могу предположить, что она потребует с меня новую мягкую игрушку. Я сижу на своей кровати и гадаю, как мне сблизиться с Киарой, когда между нами постоянно оказывается Так. Я задумываюсь, почему вообще у меня возникают такие мысли. Мне нравится целовать ее, только и всего. Стук в дверь вырывает меня из размышлений.

— Чего тебе? — рявкаю я.

— Это Киара.

— …и Так, — слышу я еще один голос.

Я открываю дверь.

— Он хотел извиниться, — говорит Киара.

— Извини, что открыл твою дверь без спроса, — говорит Так тоном, каким обычно говорят дети, которых отправила просить прощения мама. — Обещаю никогда больше так не делать. Пожалуйста, прости меня.

— Хорошо. — Я порываюсь закрыть дверь, но Киара удерживает ее рукой.

— Погоди. Таку и правда нужна твоя помощь, Карлос.

— С чем же?

— В моей команде по алтимат только шесть игроков, нам нужен седьмой. У нас трое слегли с гриппом, и еще двое получили травмы в четвертьфинале и не могут играть. Киара думает, что ты с горем пополам сгодишься.

С горем пополам?

— А почему ты сама не сыграешь? — спрашиваю я Киару. — Ты же девушка спортивная.

— Это не смешанная команда, — говорит она мне. — Там одни парни.

Так складывает руки в умоляющем жесте, и я уже предчувствую, какую чушь он сейчас начнет нести.

— Пожалуйста, амиго. Ты нужен нам, Одинокий Рейнджер, Великий и Всемогущий. Ты нужен нам больше, чем Солнце, встающее на западе.

— Солнце встает на востоке, придурок.

— Только в том случае, если ты на Земле. Если ты на Луне, то оно встает на западе. — Он делает глубокий вдох. — Ладно, я закончил подлизываться. Ты в деле или нет? Игра меньше чем через полчаса, и мне нужно знать, доберем ли мы игроков. К сожалению, ты, возможно, наша единственная надежда.

Я смотрю на Киару.

— Таку и правда нужна твоя помощь, — говорит она. — Я приду болеть.

— Ладно, я это сделаю. Но только ради тебя, — говорю я ей.

— Погодите, что… что он имеет в виду, когда говорит, что сделает это ради тебя?

Так переводит взгляд с меня на Киару, но никто из нас не говорит ни слова.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

— Нет. Дай мне пять минут, — говорю я ему.

По пути на игру Киара настаивает, чтобы я позвонил своему брату и позвал его поболеть.

— Просто позвони ему, — говорит она. — Или я сама это сделаю.

— Может, я не хочу, чтобы он был там.

Она достает свой телефон.

— Может, ты, наоборот, хочешь этого слишком сильно, но боишься себе в этом признаться. Слабо?

Ну вот зачем она это сказала? Я выхватываю из ее руки телефон и звоню своему брату. Я рассказываю ему про игру, и он без промедления говорит, что будет там. Когда я кладу трубку и возвращаю телефон Киаре, Так объясняет мне правила. Я сосредотачиваюсь на главном: как только мне в руки попадает фрисби, я должен остановиться и передать диск другому игроку в течение десяти секунд.