Демон и Филиппов послушно вышли.

Сергею стало совершенно очевидно, что он слишком глубоко увяз в преступных делах вазеловцев, — Вазелин перестал таиться перед ним, видимо решив про себя в самом конце разделаться с ним, как избавлялся от всех ставших неугодными. Что ж, тем лучше, теперь незачем кривляться перед собой и уверять, что он действительно расследует смерть Кости Игрока. Он вскроет, словно гнилые нарывы, все грехи Вазелина и его подручных.

— Скажи, лжет он или говорит правду, — велел Вазелин.

Маус прижег Крольчонку живот. Тот взвыл, выгнулся, потянулся вверх на руках.

— Говори! Костик воровал мои деньги? — Да.

— Лжешь! — Вазелин дернулся, как от пощечины.

— Убей меня, шеф. Просто убей. Не мучай!

— Говори. Почему ты убил Костю?

— Я его не убивал.

Вазелин глянул на Сергея. Тот напряженно молчал — кровавая пытка сдавила мозг Сергея страхом и неуверенностью — как поступить?

Вазелин понял его молчание, как желание еще послушать словоизлияния истязуемого. Он кивнул Маусу, тот вонзил под печень Крольчонку раскаленную спицу.

Крольчонок издал дичайший вопль. Сергей вздрогнул, задышал тяжело. Что делать? Как прекратить беспредел?

— Ты все равно сдохнешь, Крольчонок, — сказал Вазелин. — Облегчи душу правдой.

— Ты священник, чтобы меня исповедовать? — вдруг улыбнулся Крольчонок.

— Он еще шутит! — поразился Маус и врезал Крольчонку кулаком в почки.

Крольчонок выгнулся на дыбе.

— Ты убил Игрока? — гремел Вазелин.

— Нет! Нет, черт вас подери! Веришь ментовской ищейке, а мне, верному псу…

— Пес и есть! Вор! Брата моего скурвил на бабки! Зачем ему были деньги? Он все имел, что хотел!

— Он готовил тебе подарок.

— Подарок?

— Да. Он заказал в Германии «мерседес», внес половину суммы на завод.

— Хм-ха-хэ. Лжешь, тварь.

— Правда.

— Зачем убили Курка?

— Курка убил Игрок. Курок мог раскрыть тайну.

— Что вы воровали мои деньги?

— О подарке…

Вазелин метнул горящий взгляд на Сергея.

Сергей, торопясь, почти выкрикнул:

— Вроде правду говорит!

— Не так громко, Сережа, — весело осклабился Вазелин — весть о верности Игрока расслабила его, душевная рана, которая открылась после вести о проделках Кости в лотерейном клубе, исчезла. Сергей даже подумал, что Вазелин может помиловать Крольчонка за добрую весть.

Вазелин поднялся с табуретки, обнял Сергея за плечо и увлек вон из комнаты.

— Что, менты так не пытают? — спросил шутливо. — Значит, Крольчонок не убивал моего брата. Я и не верил в это, просто хотел узнать, зачем Костя втайне от меня доил лотерейный клуб. Выходит, брат собирался подарить мне новый мерс. — Вазелин убрал с лица веселость, глаза пыхнули на Сергея мертвенным холодом. — А какая-то сука его убила! Ты до сих пор ни хрена не нашел! Ты уверен, что Танька непричастна?

— Не уверен.

— Езжай и ищи ее. Найдешь след, позвонишь мне вот по этому номеру — возьми бумажку. Скажешь человеку, кто ты, что нашел, и объяснишь, где она. Я пока… Ты понял… Пока не улягутся страсти, уеду по делам.

— Да, все ясно.

— Бери своего подручного и валите отсюда.

— А Демон?

— Демон нужен мне здесь.

Сергей вошел в зал — Филиппов покорно сидел на стульчике и, как все, пялился в экран телевизора. Демон дернулся, выскочил в прихожую к Вазелину. Сашка молча кивнул: что? Сергей так же молча кивнул: на выход.

Он резко обернулся на скрип входной двери. Демон с Маусом вытаскивали большой серый целлофановый мешок, из которого виднелись голые ступни. Сердце Сергея екнуло — Крольчонка удавили. Да, все правильно. Вазелин убивал не разбирая, и они с Сашкой тоже кандидаты в покойники, как только дело о гибели Кости Игрока будет расследовано или Вазелину надоест корчить из себя неутешного старшего брата.

Сашка тормозил, не вставая со стула, и Сергей молча выжидал — пусть спустятся с трупом и упрячут его в багажник джипа.

Голос Вазелина подстегнул:

— Вы идете?

Сашка вскочил. Сергей пошел первым.

Когда они спустились и вышли на улицу, джипа не было — уехали прятать труп.

— Что, Филиппов, пойдем на автобусную остановку?

— Пойдем… А здорово они своего братка… прижигали.

— Его же убили.

— Сергей, что мы кочевряжимся, как шлюхи вокзальные? Вон управление, пойдем напрямую — ни одна падла из квартиры удрать не успеет…

— И что? Труп-то увезли, умник.

Когда до остановки оставалось не больше десяти метров, грязная, канареечного цвета «калина», болтаясь на ухабах и стукаясь брюхом о кочки, вылетела из-за поворота, пропорола громадную лужу и, окатив Филиппова ледяной водой с головы до ног, выскочила на асфальт и ушла, ревя движком.

Мокрый Сашка, подпрыгнув от негодования, заорал:

— Вот сука! Сука-а!

— Не ругайся, дурак, люди кругом.

— Насрать на людей. Бери такси — я мокрый.

Поехали к Сашке домой.

Дверь открыла родительница Сашки — Мария Анатольевна.

Мать Сашки была чем-то раздражена и сразу же напустилась на непутевого сына:

— Все шляешься!

— Мама, я же работаю! — обиженно возмутился Сашка.

— Здравствуйте, Марья Анатольевна, — смиренно поздоровался Сергей, проходя в комнату, — как бы за компанию с Филипповым не получить нагоняя!

Жил Сашка с матерью в однокомнатной квартире, в спартанской меблировке — кровать у стены, кровать у второй стены, сервант для посуды и книг, шкаф для белья и в углу два старых телевизора, поставленных один на другой — нижний говорил, но не показывал, а верхний наоборот — показывал исправно, но был нем. Сашка посадил их на сдвоенную антенну и пользовался двумя телевизорами сразу — один давал звук, другой излучал изображение. Как шутила Мария Анатольевна в редкие минуты душевного спокойствия — теледвойка.

— Здравствуй, Сережа, — поздоровалась с Сергеем мать Сашки и снова принялась за сына: — Какие сутки пропадаешь бог весть где!

— Работа такая, — скучно огрызнулся Филиппов.

— А позвонить что, руки отвалятся?

— Ладно уж.

— Работа! Толку от твоей работы! Сколько твердила — поставим пластиковые окна. «Нет, мама, денег мало, я эти заделаю, сквозить не будет!» Слава богу, топили зимой хорошо. Бездельник! Пока отопление было, еще ничего, но сейчас — на улице холодно, а трубы уже холодные, отопительный сезон завершен. Спать в шапке ложусь! Холодище! С пенсии денег не пожалела, ирод, строителей-ремонтников по объявлению в газете вызвала. Пришли трое. Два дня возились — такие же бездельники, как и ты!