Но Фалько этого не объяснишь. Стоит ей заговорить о своих тревогах, как он назовет ее птичкой в золотой клетке и узником, который дрожит над своими цепями. Его не переубедить.

Старое зеркало покрывала паутина трещин. Девушка недоверчиво посмотрела на свою раненую руку. Неужели это след от ее кулачка? Вздохнув, Кассандра набросила на плечи отороченный мехом плащ и стала возиться с застежкой.

Фалько с интересом наблюдал за ней с кушетки.

— Тебе помочь? — предложил он.

Кассандра вообразила, как Фалько старательно просовывает в петли шелковые ленты и невзначай касается ее спины.

— Я справлюсь, — ответила она коротко, с ожесточением поправляя платье.

— Как скажешь.

Каштановые волосы торчали у него во все стороны. В уцелевшей части зеркала отражалась странная особа в неаккуратно подогнанном наряде. Шестилетняя капризуля, которой взбрело в голову одеться самой. Аметистовое ожерелье все еще красовалось у нее на груди. Девушка потянулась, чтобы снять его.

— Оставь себе. — Фалько зевнул и растянулся на диване, словно вновь собирался заснуть. — Оно тебе к лицу.

Кассандра погладила ожерелье и закуталась в плащ. В таком виде уже можно появиться на улице.

— Ты помнишь, что было прошлой ночью? — спросил Фалько.

— Не все, — призналась девушка. — Кажется, у меня были видения.

Странные образы в зеркале. Случайный морок или предупреждение, о котором не стоило забывать. Внезапно Кассандру поразила чудовищная мысль. А что, если все от начала до конца, включая поцелуй, ей только почудилось? Она прижала руку к дрожащим губам.

— Фалько, ты и вправду… Ты на самом деле…

Он будто прочел ее мысли:

— Нет, в той части вечера все было по-настоящему.

К щекам Кассандры прилила кровь. Художник смотрел на нее так, будто снова хотел поцеловать, словно собирался целый день держать ее в объятиях. А Кассандре больше всего на свете хотелось запустить пальцы в его непокорные волосы.

— Мне пора, — сказала она. — Слуги придут в ужас, если узнают, что я не ночевала дома.

«И перемоют мне кости».

Фалько потянулся и вскочил.

— Я пойду с тобой. Не дело отпускать тебя одну.

В его синих глазах мерцал задорный огонек.

Сидеть рядом в фельце по пути на Сан-Доменико? Вряд ли ей удастся устоять перед его натиском и собственными чувствами. Да и негоже целоваться при свете дня, ведь их могут увидеть. Вообще негоже целоваться. Негоже рисковать своим будущим ради едва знакомого простолюдина. Есть вещи поважнее. Ливиана, Мариабелла и собственная безопасность.

— Не нужно, — решительно сказала Кассандра. — Лучше отправляйся к мастерам, которые делают маски. Постарайся узнать, кто заказывал маску сокола. И прогуляйся по рынкам. Вдруг кто-то из торговцев слышал об Анджело де Гради?

Помрачневший Фалько заулыбался и шутливо отдал девушке честь.

— Слушаюсь, синьорина. Вечером ждите меня с докладом.

— Встретимся где-нибудь на Сан-Доменико, — предложила Кассандра. Фалько не стоило попадаться на глаза слугам. Сиена обещала хранить тайну, но на прочих рассчитывать не приходилось.

Он не стал спорить.

— Приходи в «Клинок и море». Я даже готов поставить тебе кружку их лучшей выпивки.

— Постой, — увернулась она, когда Фалько хотел поцеловать ее в щеку. Ее внимание привлек маленький шрам под его правым глазом.

— Откуда это? — спросила она, слегка коснувшись пальцем огрубевшего рубца.

— Один приятель подбил меня нырнуть в канал. Я был в городе без году неделя и понятия не имел, какие они мелкие. — Он потер шрам. — Что вполне естественно.

Кассандра улыбнулась. История в духе ее собственных ребяческих выходок.

Солнце светило на удивление ярко, и, спускаясь по мраморной лестнице, она невольно щурилась и жалела, что не догадалась захватить зонтик. Кассандре казалось, что она чувствует, как с каждой минутой на лице прибавляется веснушек.

Во дворе она сообразила, что прошлой ночью полностью доверилась своему провожатому и не запомнила дороги. Кассандра понятия не имела, в какой стороне находится Большой канал. Солнце стояло в зените, и сориентироваться по нему не представлялось возможным.

Толстые побеленные стены закрывали вид на воду. Кассандра решила выбрать дорогу наугад. Стены все не кончались и с каждым шагом подступали все теснее. Девушка чувствовала себя жертвой Минотавра, брошенной в его Лабиринте. Из окон на нее смотрели десятки глаз. Кассандре было трудно дышать. По спине струился пот. Однако когда она совсем утратила надежду, впереди возник горбатый мостик. Мост означал канал, а значит, и гондолу с гондольером.

Едва она поднялась на мостик, солнце скрылось за тяжелыми тучами. Кассандра зябко ежилась в непросохшей одежде. Мимо с веселым гомоном прошмыгнула компания чумазых ребятишек. Пожилая женщина в сером шерстяном платье и белом чепце смерила незнакомку ледяным взглядом, будто знала, как та провела эту ночь.

Зато сама Кассандра ничего не знала наверняка. Они с Фалько выпили ядовитой настойки Томмазо и стати целоваться. Вот и все, что она могла сказать. Потом начались видения, от которых в памяти остались лишь смутные, тревожные обрывки. Потом она очнулась на кушетке, и он промыл ей рану. Что же было потом? Поцелуи? Или нечто большее? В ее сознании промелькнул образ комнаты со свечами на каминной полке.

Кассандра тряхнула головой, прогоняя докучливые мысли. Мимо проплывала черная гондола. Ничего такого не было. Она бы запомнила. Седой гондольер в ярком камзоле поклонился девушке, и она махнула рукой, приглашая его подойти к берегу.

— Мне нужно на Сан-Доменико, — объявила Кассандра.

Старик покачал головой. Девушка вытащила из замшевого кошелька серебряную монету, но размер вознаграждения не впечатлил гондольера.

— Я оплачу обратную дорогу, — скрепя сердце пообещала Кассандра и достала еще одну монету.

Дополнительная порция серебра зажгла огонь в глазах старого лодочника. Он позволил пассажирке взойти на борт, оттолкнулся от берега и несколькими взмахами весла направил гондолу по нужному курсу. Лодка плавно скользила по водной глади. Едва Кассандра устроилась в фельце, начался дождь. Такова Венеция весной: солнце и непогода сменяют друг друга при первом удобном случае. Гондольер недовольно ворчал, а девушка смотрела, как серебристые нити дождя соединяют темное небо с темной водой. Лодка огибала Риальто и направлялась к Джудекке, а она перебирала рукой подаренное Фалько ожерелье.

Между Джудеккой и Сан-Джорджо-Маджоре поднялся сильный ветер. Его порывы трепали полог фельце, но Кассандра не чувствовала холода. Она вспоминала о кратком поцелуе. О том, как он медленно тянулся губами к ее щеке. О страхе и томлении, наполнявшим ее сердце, когда она не могла решить, ответить ли на поцелуй. У нее была тысяча причин, чтобы отказать, и только одна, чтобы согласиться: она сама этого хотела, хотела сильнее, чем чего бы то ни было в жизни.