ел — вкусно. Заедки хороши, особенно твои «салаты». И свежие, и соленые, и вареные овощные блюда.

Облизнувшись, отозвался Михаил Борисович, вспоминая как вчера ложками ел, самогонный «дух» перебивая. Вчера князья немного «укушались» по приезду, пробуя новые кушанья под стопочку. А оных набралось потихоньку на ковшик, и немалый — если все вместе слить. И странно — голова почти не болела, хотя выпили изрядно. Но не чрезмерно — на русских землях «гульнуть» можно, когда урожай уберут весь, последний воз репы отвезут в погреб. И почти сразу холода наступают, листва осыпается — вот и проходит «страда», наступает время для отдыха.

Но «самогон» того стоил — крепок и пахуч!

Вот эту пьянящую жидкость, приятную, с травными запахами, уже гнали в больших количествах, изготовив на кузнице два «агрегата», которые работали безостановочно, перегоняя брагу из больших чанов. Дух на этой отдельной «поварне» был таков, что шибало за сотню саженей. Там трудились одни лишь молодки и девки, мужиков княжич за версту не подпускал, за исключением десятка стрельцов на охране. И правильно делал, если бы те в погребе оказались, и взглянули на бочонки и корчаги, то уже бы оттуда не вышли, упились бы до смерти. Запасов настоек пока маловато до обиды, но со временем число хранящихся «емкостей» изрядно увеличится, в этом молодой князь уже не сомневался, видя, как трудятся бондари, как растет в сараях число пока еще пустых бочонков.

— Пойдем, Михайло Борисович, на подсолнечник с кукурузой взглянем, их скоро убирать начнем, пока теплые деньки стоят и дожди не зарядили. Вон, видишь, там на пригорке цветки огромные, ты ведь про них у меня спрашивал. На три десятины семян — зерен и семечек, вышло, полудюжина чатей, если на пашню перевести. В следующем году проблем с семенами уже не будет, хоть на все тверское княжество хватит. Да и рассаду можно заранее высадить в теплицах, если со стеклом эксперименты удачно пойдут. Стебли подсолнечника пережечь — поташ будет, а стебли кукурузы и листья на силос хорошо пойдут, скотину кормить. Не одним же фуражом — кормовые добавки обязательно вводить надобно.

— Стекло? У тебя есть мастера, которые это умеют?

— Мастеров нет, но есть знания, как примерно это сделать, — улыбка на губах «воеводы» была привычной, многозначительной, и Михаил Борисович в который раз осознал насколько это люди знающие, пришельцы из неведомых земель. И на их рассказы не стоит полагаться, слова те покрывали и прятали истину за плотным «покрывалом», а не приоткрывали ее, больно были одинаковы у всех сказки об их появлении на его землях.

— Стекло ведь не только столовая утварь, это банки для консервирования, листовое пойдет на окна, и будут они прозрачные. И зимой тепло в доме сохраняется намного дольше и лучше, чем когда ставить в окна пластинки слюды или выскобленный бычий пузырь. А еще можно поставить на земле строения, где все стенки и крыша будут из стекла, а внутри из печей трубы проложить под землей, чтобы почва согревалась — если постоянно топить, то даже зимой выращивать овощи можно.

Слова можно было воспринять за пустые мечтания, вот только Михаил Борисович, сам в который раз убедился, что эти люди не мечтают, а делают. Пусть не все получается, но начало положено. И уже не посмотрел на коней, пошел следом за старым князем. Так-то нельзя просто так ходить, всегда лучше в седло садиться, даже если идти недолго — пешком только простолюдины ходят. Но то будет неучтиво к старому князю, что постоянно старается пешком ходить, резвость сохраняя, и от тучности тем уходя, как любит говорить эту присказку. Так что пришлось идти, вздымая пыль дорогими сафьяновыми княжескими сапогами.

— Если линзы изготовить, и правильно их отшлифовать, то подзорные трубы лет через десять появятся — вот это «ноу-хау» золотом казну пополнять будет. Да, насчет злата-серебра — в новгородской земле оно есть, найти надобно. И на Каменном Поясе, что Югру от их земель отделяет. Там тоже есть, поверь — в древних летописях сказано, ромеи любили всякие тайны собирать и в особом архиве базилевса хранить. А свитки эти сохранились, и кое-кто их не просто читал, выписки делал.

Но кто это был — у Михаила сомнений уже давно не имелось — слишком много знал и старый князь, и молодой княжич, и все их люди. И выписки те он сам видел, изложенные знакомыми буквицами. Странно писанными, без завитков, иных буквиц и не было совсем, и словами отдельными шли. А князь только усмехался на его вопросы — «с интервалами писать надобно для понятности, тогда грамота быстрее усваивается».

Действительно легче — молодой князь живо оценил простоту. И особенно счет с использованием арабских цифр, а не привычных буквиц. Купцы ими пользовались, но вот о «таблице умножения» вряд ли ведали — а он ее сам всего за месяц освоил, и теперь в уме мог умножать и делить. И про дроби уже знал, как части целое составляют.

Действительно — «в знание великая сила кроется»!

— А что тут одни лишь девки и парни у княжича трудятся — смотрю на усадьбе их много-много стало, после того как тиун с женкой отъехали в Старицу, там на воеводство по указу твоему.

— Нечего в дела лезть и препоны чинить — то одно запрещают, то иное, а дело ущерб терпит. Да и княжичу моему пора властвовать учится над людишками, и за все деяния свои отчет передо мной, а потом и тобой держать. Усадьба большая, две деревеньки при ней, мастерские, воинский «городок», и Старица рядом опять же, за рекою. Да, как разрастется все в стороны, слобода целая будет, то оборонительные валы насыпать надобно и мост понтонный через Волгу перебросить — настил на лодках, благо она тут узкая. А там и опоры на «быках» летом поставить, в сухость, когда мелко станет.

Старый князь был явно недоволен тиуном — Михаилу Борисовичу о том докладывали постоянно. Но тот сам виноват — относился к княжичу как к обычному боярину, и тем «честь» ущемлял старого князя. И не важно, что не ведал, догадаться должен, не велика загадка. И женку свою меньше слушать, если у той голова дурная. Батогами вздумала холопку, что с княжичем ложе делила, «попотчевать» — совсем дурой оказалась — кто же такое даст ей позволить. Увидел, что непотребство над его «собственностью» учинить захотели, за шпагу схватился, поколол слуг для страха вящего — не живота же