– На нашей станции, думаю, мы сможем организовать работу службы движения и обеспечить вашему железному чудищу ход во всех направлениях, – начальник станции отвечает только после утвердительного кивка своего зама. – Что же касаемо Барановичей-Первых… Там осталось совсем немного людей, многие уехали. Начальник станции барон Каульбарс подал своим подчиненным не очень хороший пример. Но мы постараемся сделать всё возможное.

– А состав с германцами, буде таковой появится, можно загнать на товарную площадку, – дополняет начальник депо. – Там по обеим сторонам пути склады с узенькими рампами, не враз выберутся…

Разговор прерывается появлением еще одной пролетки, из которой чуть ли не на ходу выпрыгивает строго одетый господин средних лет и, торопясь, направляется к нам.

– Простите великодушно, господа, как только узнал о столь знаменательном событии, сразу же поспешил к вам, бросив все дела!.. Господин капитан, позвольте представиться, содержатель и заведующий мужской прогимназией статский советник Исидор Киприанович Шулицкий. Скажите, чем в столь знаменательный час я могу быть полезен Отчизне?..

М-да, при виде этого «директора школы» с полугенеральским чином на ум приходит только одно: лучшая помощь – не мешать! Но ведь обидится, поэтому… Поэтому находим ему подходящее занятие.

– Капитан Гуров, честь имею! Исидор Киприанович, к вам у меня есть преогромнейшая просьба. Боюсь, что никто с этим делом лучше вас не справится. Дело в том, что, стремясь донести до общественности и предать гласности те ужасные нарушения международных конвенций и соглашений, что творят тевтоны в захваченных городах, во всех освобождаемых населенных пунктах специальные комиссии собирают и документируют факты насилия, злодейского обращения и преступлений против мирного населения. Не возьметесь ли вы за создание и организациию работы подобной комиссии в городе?..

Из ответной почти трехминутной речи я кое-как понял, что не ошибся, поручив столь важное дело в руки господина статского советника и что он немедленно начнёт действовать, подключив к этому делу нескольких своих учителей и присоветованного на полном серьёзе отцом Павлом законоучителя железнодорожного училища диакона Даниила Кунцевича. Проводив сего общественного деятеля такими улыбками, по которым было видно, что только он один ничего не понял, мы вернулись к прерванному разговору…

Который, впрочем, надолго не затянулся. Медики «прихватизировали» одну пролётку, Пепеляев, решивший их сопровождать, взял для охраны и убедительности полувзвод своих разведчиков, погрузил в реквизированную у железнодорожных гансов повозку трофейный МГ и отправился добывать медикаменты, оставив за себя поручика Мехонина, который уже вовсю готовил станцию к обороне. Вовремя вспомнив, навязал им еще и деликатное дело – отвезти в госпиталь трупы генералов. Каждый должен сам хоронить своих мертвецов.

Второй экипаж увёз остальных помощников. Старичок почтмейстер отправился принимать бразды правления в царстве связи, имея в качестве почётного эскорта и личной гвардии пятерку «кентавров», брандмейстер пообещал вскоре телефонировать прямо с пожарной вышки, старший унтер Круталевич поехал набирать себе команду ветеранов для арестного дома. Путейцы разделились: начальник станции отправился собирать оставшихся в городе стрелочников, обходчиков и прочий рабочий люд, а Нейманд умчался инспектировать свое любимое депо на предмет изменений, сделанных немцами. Священник собрался было снова в лагерь, где оставались больные, но мне удалось притормозить его для очень важного разговора.

– Отец Павел, у меня есть к вам один вопрос… Можете ли вы помочь нам в очень важном деле, не касающемся напрямую обороны города? Дело в том, что… есть очень важные вещи, которые ни в коем случае не должны попасть обратно в руки к германцам. Их нужно спрятать так, чтобы абсолютно никто даже и не догадывался о самом факте их существования и нахождения у вас… Если это не противоречит церковным правилам… Я говорю о трофейных германских знамёнах, захваченных в штабе…

– Перед непростым выбором ставите меня, господин капитан, – отвечает батюшка после недолгой паузы, внимательно глядя мне в глаза. – Трофеи неприятельские, конечно, хранят в храмах во ознаменование победы над супостатом, но сейчас несколько иной случай. Ежели дело дойдет до того, что принуждён буду поклясться именем Господа нашего… Хорошо, я согласен, буду молиться за вас и одержание победы над германцем… Господь не попустит…

– Спасибо, отче. Ложный след я уже пустил, с час назад отправил гонцов к своим, при них мешки были, набитые тряпьем. Так что, если кто следил, будет думать, что увезли трофеи.

– Через час будьте на подворье, возле церкви. – Отец Павел осеняет меня крестом и неторопливо шагает утешать больных и страждущих…

За отведённое время успел проехаться по городу, посмотреть, что, где и как. Улицы были пустынны, магазины и лавки закрыты, местные обыватели правильно решили, что утренняя стрельба – это неспроста и сидели по домам, прикидывая, в каком порядке будут сигать в погреб, если начнется артобстрел. Хотя я очень надеюсь, что до этого не дойдёт. Вторая рота добровольческого батальона уже добралась до центральной станции и под руководством молодого и энергичного прапора занимала оборону, сооружая позиции из шпал и мешков с землей. Полесская была укреплена точно так же. Пустых мешков оказалось на удивление много, ими был полностью забит склад очень непонятной конторы «Ober-Ost», которая, как потом выяснилось, занималась сбором и отправкой награбленного в фатерлянд.

Блокпостами занималась третья рота. На пересечении железнодорожных веток и грунтовок на западных и северо-восточных окраинах города. Насколько я понимаю, других способов попасть в Барановичи у немцев не было. Разве что по болотам, где по пояс, где по шею в грязюке. Но, во-первых, местная пацанва, возглавляемая героем дня Васильком, клялась и божилась, что, не зная тропки, там никто не пройдёт, а во-вторых, на всякий случай специально выделенная пятерка «кентавров» понаставила растяжек из лимонок на вероятных выходах к городу. Последние запасы наших гранат, привязанных к трофейным снарядам, решено было пустить на минирование подходов к блокпостам и болот, а взамен бойцы, ни в чём себе не отказывая, натаскали со склада немецких «колотушек».

В общем, получилось некоторое подобие круговой обороны. С юга, откуда могла драпать 3-я ландверная дивизия, город прикрывали Пепеляев с Мехониным, с востока и запада гансы могли сунуться только по дорогам, перекрытым блокпостами, с севера по узенькому коридорчику между болотами у Свитиловичей могли прорваться потенциальные самоубийцы из 4-й ландверной. Если до этого их не остановят на мостах разведчики из 42-го сибирского или не поиздеваются отправленные «на охоту» штурмовики. В каждой десятке один МГ, один-два «мадсена», карабины, – общение будет приятным. Ну, а на всякий случай в резерве у нас есть броневагон, две пушки которого осваивают сейчас прапорщик-артиллерист и команда младшего фейерверкера Новикова, и пока что два пулемёта. Остальные всё-таки сняли для блокпостов…

И всё же уже десять минут как сижу на каланче, высматриваю в бинокль окрестности и слегка мандражирую. Давит на нервы ожидание, ой, как давит…