каждый вход в подвал – двери, окна, шахты инженерных сетей – и бесконечно сверлили, закладывая взрывчатку в полной темноте. Для этого использовались заряды «Нобель-808» – 200-граммовые брикеты темно-оранжевого вещества, пахнущего миндалем; на тренировках спецназовцы проверяли его взрывную силу, пробивая дыры в кирпичных стенах.

Был, однако, один риск, который они не могли предотвратить, как бы усердно ни тренировались, – риск карательных мер. Нацисты боролись с сопротивлением норвежцев масштабно, по-библейски: за действия тех, кто сотрудничал с союзниками, наказывали даже их невиновных друзей и соседей. Например, в апреле предыдущего года в одной прибрежной деревне к западу от «Веморка» немецкий офицер поймал несколько человек с мешками британской муки; он заподозрил (совершенно правильно), что они получили их в обмен на помощь при диверсиях на некоторых близлежащих объектах. Его расследование началось с того, что в деревню проник агент гестапо, притворявшийся продавцом Библий. Он собрал достаточно улик, и через несколько дней нацисты провели облаву, в ходе которой обнаружили диверсионное снаряжение, а также тайники с оружием. Считая, что им нечего терять, подпольщики открыли огонь и убили нацистского солдата. В ответ немецкий офицер приказал сжечь все дома в деревне и казнил 18 человек. Продолжая неистовствовать, он потопил все лодки в бухте, перебил весь домашний скот и отправил всех оставшихся в живых жителей, от малышей до беззубых бабок, в концлагерь. «Sic semper[19] пособникам противника» – он фактически стер деревню с лица земли.

Таким образом, участие местных норвежских бойцов в операции «Ганнерсайд» ставило под угрозу жизнь каждого рабочего завода «Веморк» и каждого жителя деревень в его окрестностях. Но в очередной раз страх перед атомной угрозой Рейха перевесил все остальные соображения.

Первоначально рейд был назначен на сочельник 1942 г. – неожиданную и потому идеальную ночь для нанесения удара. От планеров на этот раз отказались – шестерых десантников предполагалось сбросить с парашютами несколькими днями ранее. Увы, высадке помешала непогода, и команде «Тетерев» пришлось ждать до следующего полнолуния. Они устроили себе праздник: подстрелили на рождественский ужин оленя и съели жареный язык и суп из печени; на десерт у них были мозги в кровяном соусе. Для развлечения они соорудили праздничную елку из ветки чахлого можжевельника и слушали рождественские гимны на своем самодельном радиоприемнике, поместив динамик в жестяную банку для усиления звука.

Следующее полнолуние выпало на 21 января. И опять (дежавю!) британский пилот заблудился в назначенную ночь и два часа кружил в поисках места высадки. Команда «Ганнерсайда» все равно просила разрешения прыгнуть («Да мы сами разнюхаем дорогу в центр событий», – уверяли они), но пилот отказывался. Десантники не успели его уговорить – под крыльями раздались взрывы, засверкали искры. Самолет попал под зенитный огонь, и вместо высадки пилоту пришлось немедленно возвращаться в Шотландию. Британцы передали по радио извинения команде «Тетерев», но это было слабым утешением – им предстояло провести на плато еще целый месяц.

Десантники были расстроены не меньше. Рённеберг и его команда не очень-то понимали, что такое тяжелая вода, да и словосочетание «ядерное деление» для них ничего не значило. Но если столько хороших парней уже погибло во время операции «Первокурсник», а начальство, несмотря на возросшую опасность, все еще пыталось атаковать «Веморк» – что ж, этого им было достаточно.

К счастью, во время высадки 17 февраля все сошлось. Погода была ясной, и на этот раз британский пилот нашел нужное место. В грузовом отсеке загорелась зеленая лампочка, и команда начала выбрасывать снаряжение, пока никто не успел передумать. Через несколько секунд члены группы попрыгали вниз и сами.

Как нарочно, едва они приземлились, на плато началась метель: пять дней неистовствовал настоящий буран. Шестеро мужчин с трудом отыскали хижину, в которой можно было укрыться, и сгрудились там, чтобы переждать непогоду (под одеждой у них было специальное нижнее белье из кроличьего меха). В какой-то момент ветер так разбушевался, что они стали опасаться, что хижина оторвется от земли, как домик Дороти в «Волшебнике Изумрудного города», и закувыркается в воздухе. Когда буран стих, они выглянули наружу и сразу поняли, что пилот все-таки ошибся с точкой высадки. Они должны были приземлиться на высоте, где деревья уже не растут. Но даже сквозь пелену снега они увидели несколько корявых стволов. Обратившись к картам, они определили, что находятся примерно в 30 км к северо-востоку от места встречи с командой «Тетерев». Пора было отправляться.

Но не успели они двинуться в путь, как заметили вдали движущуюся точку – лыжника. Был ли он другом, предателем, нацистом? Они понятия не имели. Вероятнее всего, это был немецкий патруль, поэтому они нырнули обратно в хижину, надеясь, что он пройдет мимо. Не тут-то было. Человек шел прямо к ним. Даже если они спрячутся, он обязательно заметит следы. У них не было выбора, кроме как встретить одинокого волка лицом к лицу.

Они подождали, когда он почти дойдет до двери, а затем внезапно окружили его. Нацистской формы на нем не было, но это ничего не значило. «Что ты делаешь в горах?» – потребовал ответа Рённеберг.

Человек оказался старым браконьером, который ходил на лыжах из деревни в деревню, продавая оленину. Он выглядел безобидно, пока несколько острых вопросов не выявили у него симпатии к нацистам. Затем он шокировал десантников, оскорбив изгнанного норвежского короля и его семью: «Они ни разу не сделали мне ничего хорошего. Пусть остаются там, где сейчас». Учитывая такое отношение, следовало опасаться, что браконьер может донести и на них, и некоторые выступали за то, чтобы пристрелить его, утверждая, что он их выдаст. Рённеберг отмел это предложение. Он заявил, что браконьер хорошо знает местность, в том числе возможные укрытия. Намного разумнее сделать его проводником.

Решение оказалось прозорливым. У команды «Ганнерсайда» были сотни килограммов снаряжения, и им предстояла изнуряющая неделя – тащить его через плато навстречу ветру. Действительно, это был бы настоящий кошмар Сизифа, если бы не браконьер. Он обладал настоящим даром отыскивать пологие спуски и обходить опасные места; его лыжная техника «радовала глаз», вспоминал Рённеберг. Даже со всем своим багажом они вскоре далеко продвинулись.

Пока через два дня ситуация вновь не приняла драматический оборот. Внезапно на горизонте появились две черные точки. Снова лыжники – на этот раз, скорее всего, нацистский патруль. Неужели старик завел их в ловушку? Проклиная его, команда «Ганнерсайда» нырнула в какое-то укрытие.

Лыжники медленно, но верно приближались. В конце концов они взобрались на соседний холмик и начали осматривать местность в бинокли. Когда стало ясно, что они не собираются в ближайшее время уходить, Рённеберг выслал вперед разведчика.

Скрытно поднявшись на вершину холма, разведчик подобрался так близко, что смог разглядеть лица двоих мужчин. Или, по крайней мере, части их лиц: у них были густые бороды, а кожа казалась странно желтой. Пугало то, что они были очень осмотрительны и осторожны – вели себя как солдаты, а не как лыжники во время воскресной прогулки.

Решив, что пора что-то предпринять, разведчик вынул пистолет и, собравшись с духом, кашлянул, чтобы привлечь их внимание. Мужчины резко развернулись, вскинув оружие. Какое-то мгновение все трое смотрели друг на друга, а затем восторженно завопили. «Нацисты» оказались членами команды «Тетерев», которые искали парашютистов «Ганнерсайда». Длинные бороды помогали им сохранять тепло, а кожа пожелтела от недоедания.

После радостной встречи Рённеберг решил отпустить старого браконьера, но пригрозил ему. Если заложишь, предупредил он, мы расскажем нацистам, что ты был нашим проводником, и тебя тоже казнят. Все восемь десантников молча смотрели ему вслед. Он двигался как ни в чем не бывало, но они опасались, что милосердие Рённеберга выйдет им боком.

После нескольких дней отдыха – и пиршества с изюмом и шоколадом для команды «Тетерев» – диверсанты приступили к делу. Нападение было запланировано на субботу, 27 февраля. Накануне вечером Рённеберг послал разведчика к «Веморку» за свежими данными, поскольку ему предстояло