Информаторы внутри завода уверяли британцев, что нацисты небрежно относятся к безопасности, но десантники обнаружили, что все двери заперты. Как и окна. Через скол в краске для затемнения на одном окне Рённеберг разглядел в подвале установки фильтрации тяжелой воды: они напоминали огромные огнетушители – блестящие серые цилиндры примерно 1,2 м высотой. Его сердце бешено колотилось, ему очень хотелось разбить окно и рискнуть: они были так близко! Но он сдержался и пошел дальше.

За неимением другой возможности Рённеберг с напарником попробовали технический канал для коммуникаций. Они добрались до него по короткой лестнице и, расчистив снег у входа, поползли вперед, извиваясь, как червяки, среди кабелей и проводов. В какой-то момент у ползшего за Рённебергом десантника выпал пистолет, лязгнувший при падении по металлу под ними. Они замерли, готовясь услышать сигнал тревоги. Но шум машин заглушил звук падения, и, подождав, они поползли дальше.

Они хорошо помнили план завода и, добравшись почти до помещения с тяжелой водой, вылезли через люк и спрыгнули с пятиметровой высоты на пол, перекатившись, как парашютисты при приземлении. После многомесячной подготовки они наконец стояли перед последней дверью. Знак на немецком и норвежском языках гласил: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН. ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА». Они вытащили пистолеты, кивнули друг другу и ворвались в комнату, готовясь обезвредить охранника.

По всем правилам немцы должны были бы разместить здесь солдата высшего уровня подготовки – альфа-киллера, своего Аякса или Ахилла. В конце концов, от этого помещения зависела судьба нацистской ядерной бомбы. Однако на посту оказался неуклюжий норвежский пенсионер, которому потребовалось добрых три секунды, чтобы обернуться, и он чуть не обгадился при виде пистолета, упертого ему в солнечное сплетение. Поняв, что он не представляет угрозы, подрывники обезоружили его, загнали в угол и велели заткнуться.

Достаточно простое указание, но охранник не смог выполнить даже его. Когда диверсанты распаковали пахнущий миндалем «Нобель-808» и стали раскатывать его в 200-граммовые колбаски, этот напыщенный старый козел по имени Густав обнаглел до того, что попытался командовать ими. В подвальном помещении было всего 18 установок, по девять с каждой стороны, и спецназовцы планировали обернуть вокруг основания каждой из них колбаску, а потом соединить их в гирлянду детонирующими шнурами. Но каждый раз, когда они приближались к очередной емкости, Густав закатывал истерику. «Это емкости для электролиза, – кричал он. – Очень дорогие. Не трясите их. Ой, и посмотрите, там щелок в углу! Если обожжетесь, пеняйте на себя». Это была сцена из шекспировской комедии: воображающий себя всезнайкой остолоп болтал, не обращая внимания на опасность, в которой оказался. Но когда, подслеповато щурясь, Густав наконец понял, что десантники работают со взрывателями и детонаторами, до него дошла вся серьезность ситуации. «Боже мой, будьте осторожны! – завизжал он. – Если все это оборудование взорвется, пеняйте на себя». «Вообще-то именно это мы и собираемся сделать», – невозмутимо пояснил напарник Рённеберга.

Тут Густав заткнулся. Теперь, когда у спецназовцев появилась возможность вставить несколько слов, они разыграли собственный небольшой фарс. Все еще беспокоясь о возможных расправах над местным населением, они решили убедить Густава, что они британцы, и принялись декламировать заученные наизусть реплики о «старой доброй Англии». Нелепым образом, все это происходило на норвежском языке, – но на Густава произвело должное впечатление.

Одновременно спецназовцы продолжали подсоединять взрывчатку. Они сделали уже половину работы, когда услышали позади грохот и, обернувшись, увидели разбитое оконное стекло. Кто-то пробил его снаружи.

Дуэт «Ганнерсайдов» замер, приготовившись к появлению охранников, гранат и дул автоматов. Густав тайно подал кому-то сигнал? Их сдал старый браконьер? Оказалось, ни то ни другое. Через секунду после того, как стекло разбилось, в раме появилась знакомая рука в перчатке. Двое других десантников, устав бродить по снегу, послали скрытность к черту и разбили окно подвала.

Это был смелый шаг – смелый и глупый. Рённебергу пришлось прекратить работу, чтобы помочь этим двоим забраться внутрь, и, выбирая осколки из рамы, он сильно поранил правую руку. Из-за этого он больше не мог устанавливать взрывчатку; это было проблемой, учитывая, что именно Рённеберг был экспертом по взрывчатым веществам. Все, что он теперь мог делать, – это вкручивать капсюли-детонаторы другой рукой. Кроме того, теперь свет проникал во двор сквозь разбитое окно – настоящий маяк для любого патруля. Поэтому одному из десантников пришлось выбраться наружу и закрыть отверстие своим телом, так что он тоже больше не мог участвовать в подготовке взрыва.

В довершение всей этой неразберихи десантники вскоре услышали осторожное «кхм». На сцене снова появился Густав.

– Что еще? – зарычал Рённеберг.

– Мои очки, – сказал злосчастный охранник. – Я их где-то оставил. Они мне нужны.

– Ты что, серьезно?

– Ну, без них я не вижу.

– Переживешь.

– Пожалуйста, помогите их найти. Пока идет война, я не смогу достать другую пару, если эти разобьются. Я потеряю работу.

Рённеберг не мог в это поверить. Вот он, элитный спецназовец, выполняющий самую опасную миссию в своей жизни, когда на кону стоит судьба нацистской атомной бомбы, – и ему нужно все бросить и искать очки этому старикану.

«Куда, черт возьми, ты их положил?» – гаркнул он. Густав кивнул в сторону стола. Рённеберг нашел там футляр для очков, бросил его Густаву в угол и вернулся к детонаторам.

Но через мгновение услышал еще одно «кхм». Не веря своим ушам, Рённеберг обернулся и увидел, что Густав смотрит в пустой футляр.

– Тут нет очков.

– А где они тогда, черт возьми?

– Они были там, когда вы вошли, – захныкал Густав, как будто во всем был виноват Рённеберг.

Снова отложив работу, десантник принялся шарить по столу, расшвыривая вещи. Наконец он нашел очки между страницами гроссбуха и передал их деду.

– А теперь заткнись.

К счастью, другие спецназовцы к этому моменту почти закончили установку взрывчатки и начали готовиться к отходу. Взяв у Густава ключи, они вышли из помещения для фильтрации тяжелой воды в коридор и открыли дверь, ведущую во двор; также они вытащили в коридор Густава, чтобы он мог убежать, когда они уйдут. Все, что оставалось сделать, – это поджечь бикфордов шнур.

И тут они услышали шаги.

Все замерли. Прислушиваясь, десантники различили топот ботинок на лестнице, примыкавшей к коридору. Выругавшись, они затаились с пистолетами наготове. Мгновение спустя появился еще один охранник, намного моложе Густава. К счастью, соображал он не быстрее старика и только удивленно вскрикнул, когда его окружили враги. Несколько вопросов показали, что он норвежец, отнюдь не горевший желанием рисковать своей жизнью, чтобы предупредить нацистов. Спецназовцы толкнули его к Густаву и переключили все свое внимание на взрывчатку.

Наконец в 01:13 все было готово. Рённеберг полез в карман, достал несколько нашивок с эмблемой британской парашютной эскадрильи и швырнул их на землю – последний отвлекающий маневр для предотвращения расправ. Затем чиркнул спичкой и поджег шнур. Он будет гореть 30 секунд. Торопясь, Рённеберг выпустил Густава и молодого охранника, чтобы они выбежали наверх и легли на землю.

«Держите рты открытыми, пока не услышите взрыв, – посоветовал он. – Иначе резкое изменение давления порвет вам барабанные перепонки».

Как только охранники убежали, десантники развернулись и ринулись вон из подвала.

Снаружи шум взрыва прозвучал на удивление тихо – «только басы, без высоких нот», как заметил один историк. Кое-кто из команды «Ганнерсайда» стал переживать, что взрывчатка не сработала. Но волноваться было не о чем. Толстые стены «Веморка» просто поглотили звук взрыва. «Нобель-808» в подвале прекрасно справился со своей задачей, расколов установки и расплескав повсюду тяжелую воду. Вдобавок осколки оборудования пробили трубы, шедшие вдоль потолка, и обычная вода затопила помещение, смыв в канализацию 350 килограммов чистейшего «сока».

Даже нацисты, явившиеся позже для оценки ущерба, восхитились точностью работы. Вначале они взяли сотню заложников из местного населения, чтобы отомстить, но, поняв, что это дело рук не простых любителей,