— Ты ведь ничего не знаешь о ней. Прежде, чем жечь мосты, тебе бы стоило понять, почему она сделала именно так.

— Прежде, чем учить чему-то меня, — в тон ему ответила я, — тебе бы стоило разобраться в отношениях с собственным братом. Когда ты сделаешь это, тогда мы поговорим о Стэлле.

Не глядя на него, я поднялась и, забрав корзинку, ушла в комнату.

Зря он напомнил мне о сестре. Среди уведомлений о непрочитанной почте был один пропущенный вызов – от неё. Но перезванивать я не собиралась. Всё, что нужно было, я ей уже сказала. Если она хочет извиниться, пускай напишет сообщение. Только к чему мне её извинения?! Да и вряд ли сестрица снизойдёт до подобного.

Отнеся корзинку в кухню, я ответила Лиане на её вопрос о том, как мы. Предусмотрительно не стала уточнять где мы находимся, написала только, что всё в порядке и, присев на край не застеленной постели, глянула на измятые с ночи простыни. С детства не любила заправлять кровать. Как же ругала меня за это Анна…

Воспоминания, мысли о прошлом затягивали. Подойдя к скрытому плотной шторкой окошку, я отдёрнула её. Деревьев уже не было, вместо них – тянущаяся вдали полоска сливающегося с серым, темнеющим небом моря. То ли обратно Руслан решил поехать другой дорогой, то ли…

— Куда мы едем? – без предисловий спросила я, вернувшись в кабину. Уселась рядом с ним, гадая, дождусь ли от него ответа после того, как сказала про брата.

— Домой.

— Домой? – ответ ввёл меня в некоторое замешательство. – Ты же сказал, что мы пробудем здесь несколько дней.

— Я передумал, Ева. Мы едем домой.

Ева

Сквозь окно в спальне Руслана я наблюдала за тем, как одна за другой на территорию дома въехали четыре чёрных машины. Стёкла были тонированными, но отсюда я в любом случае не смогла бы различить, сколько человек находится в каждой из них. Оно мне и ни к чему. Развернувшись к дому широкими, квадратными носами, внедорожники выстроились в ряд у ограды. Дверцы захлопали, возле машин появились фигуры в чёрном.

Вздохнув, я поднесла к губам бокал с лёгким фруктовым вином, которое налила ещё около получаса назад и к которому так и не притронулась.

За прошедшие с нашего возвращения в дом два дня Руслан превратил его в самую настоящую крепость. По всему периметру территории была выставлена охрана, сам дом проверили сверху донизу, обслуживающему персоналу покидать особняк было запрещено. Как и мне самой.

Вино было приятным, немного сладковатым и всё ещё прохладным. Пригубив его, я хотела поставить бокал обратно, но так и не сделала этого. Услышала раздавшееся за дверью мяуканье, настырное поскрёбывание когтей о дерево и решила, что проще пустить Жордонеллу в спальню, чем делать вид, что не замечаю её.

Сделав это, я вернулась к окну. Самого Руслана я почти не видела. Уходил он рано, ещё до того, как я просыпалась, и только вечером мне удавалось урвать немного для себя. Минуты, наполненные струящимся по венам возбуждением, влажными поцелуями и одним на двоих ритмом.

— Вообще-то, здесь занято, — обратилась я к трёхцветке, когда та, потеревшись о мои ноги, запрыгнула на постель.

Презрение, с которым она на меня смотрела, было даже сильнее, чем в первые дни после моего возвращения. Пройдясь по покрывалу, она развернулась ко мне задом и легла на ту половину, где спал Рус.

— Боюсь, что мы с тобой не соперницы, — снова обратилась я к ней, когда она приподняла голову.

Жордонелла широко зевнула, продемонстрировав мне острые зубы и розовый язык, и принялась вылизываться.

Вслед за первыми четырьмя, в ворота въехало ещё две машины. Были ли другие, я не знала и не хотела знать. Отошла от окна и, усевшись в мягкое кожаное кресло всё с тем же бокалом вина, взяла томик Шекспира на языке оригинала. В находящейся на первом этаже библиотеке было много книг на английском. Чуть меньше – на испанском, итальянском. Нашлось даже две на финском, но его я совсем не знала и потому не смогла прочитать даже аннотации.

Однако, не успела я открыть дорогой, с золотистым теснением переплёт книги, кто-то постучал в дверь.

— Да, — ответила, мигом подняв голову.

В дверях появилась веснушчатая, немного курносая девушка с вьющимися у висков рыжеватыми волосами. Новая экономка Руса. Где он её нашёл, понятия я не имела, а спросить возможности пока не выдалось.

— К вам приехала Стэлла Эдуардовна Аверина, — так и стоя на пороге, сообщила она.

Я напряглась. Чёрт возьми! Что ей здесь понадобилось?! Ко встрече со Стэллой я была не готова. Мысли мои занимало совсем другое. В Грате действительно происходило что-то неладное, и теперь, когда Руслан перестал отмалчиваться, мне стало это яснее ясного. То, что он называл контрабандой, было больше, чем просто незаконно привезённая рыба или фрукты. Алкоголь? Запрещённые препараты? Что-то грязное и приносящее большие деньги.

— Разрешить охране пустить её? – снова подала голос экономка.

— А её ещё не пустили? – я отложила книгу на столик. Взяла вино и встала.

— Нет. Руслан Каримович дал распоряжение пускать её, только если вы разрешите, Ева Эдуардовна.

Не подходя к окну, я посмотрела в сторону ворот. Там действительно стояла машина. Чёрная, которую я уже видела из окна квартиры Лианы или похожая на неё. Ни тогда, ни сейчас чётко я её не видела.

— Нет, — сказала негромко и, обернувшись к экономке, повторила: — Нет.

— Хорошо, — кивнула та.

Совсем ещё молодая, выглядела она безобидно. Прошлая тоже казалась мне безобидной до момента, когда, уведя в сад под предлогом выпить вместе чай, подсыпала какую-то дрянь и вернула Борису.

Дверь за ней закрылась. Я вернулась в кресло, но читать желания уже не было. Отпила вино. Сладковатое, теперь оно показалось мне приторным. Или горьким. Поджав под себя ноги, я свернулась, подобно лежащей на кровати Жордонелле.

Зачем могла приехать Стэлла? Поговорить? Нет. Приехала она затем, чтобы в очередной раз напомнить, что она знает жизнь куда лучше меня самой. Что она старше, опытнее. Что она, чёрт подери, знает, что я должна делать!

Взяв лежащий тут же телефон, я открыла галерею с фотографиями и пролистала сделанные во Франции снимки. Было их не так много, но почти на каждом мы с ней вдвоём. Рус сказал, что я почти ничего не знаю о ней. Ведь и правда, не знаю. Но и она ничего не знает обо мне. И поэтому не ей решать, с кем мне быть и кого любить.

— Ничего не скажешь?  — я подошла к стоящему у камина Руслану. От танцующих язычков пламени исходил жар, и я, приподняв руки, подставила их теплу. На улице опять шёл дождь. Похолодало так, что создавалось впечатление, что сейчас не конец апреля, а самое начало весны.

— Что я должен сказать? – Руслан развернулся ко мне.

Вздохнув, я убрала ладони. Теперь мы стояли лицом друг к другу на расстоянии вытянутой руки. Нужно было попросить его подстричься, но мне нравилось зарываться пальцами в волосы на его затылке, и я не делала этого. Ещё мне нравилось, как колется его щетина, хотя на коже потом оставалось раздражение. Мне нравились лиловые отметины на шее, пусть даже приходилось прятать их под высокими воротниками.