– Ладно, пошли.

Последний раз бросив взгляд по сторонам, я припустила в сторону дома. Дятлов скоро догнал, взял за руку:

– Слышь, Данка, соберись, не пугай свою бабушку еще больше. Она и так уже звонила, не может понять, почему ты из дома в таком темпе вылетела, раздетая и без мобильника.

– Я в порядке, постараюсь ее успокоить, – пробормотала я.

Бедная бабуля, впервые мне хотелось, чтобы она уже уехала в свой родной городок на Волге и мне не пришлось бы думать, как скрыть от нее ужас и смятение. Впрочем, не будь ее дома, то и Егора там сейчас не было бы. А вся надежда оставалась только на него.

С утра и до полудня длилась спевка, а потом, когда стало слишком уж припекать не по-осеннему горячее солнце, всех распустили отдохнуть и смочить глотки. После обеда в Кречет должны были пожаловать на осенний праздник многочисленные гости из соседних городов. Ждали и старейшину Данияра с молодой женой Лепавой – после свадьбы она еще не бывала в родном Кречете. Орлик, разомлевший от жары, свернул к родному дому и замер на месте как вкопанный. На крыльце, расслабившись и прикрыв глаза, сидел его отец Владдух, счастливый Вук пристроился рядом, уложив поседевшую морду хозяину на колени. Обычно старейшина был слишком занят городскими делами или степенными беседами с пришлыми людьми, чтобы бывать днем дома.

Заслышав шаги младшего сына, старейшина открыл глаза, с удовольствием оглядел Орлика с головы до ног. Затем густые брови его сошлись над переносицей, и он строгим голосом произнес:

– Я слышал, сын, что ты теперь много времени проводишь со сродником Жданом. И не ты один. А Ждан, забросив молодую жену, учит вас драться на деревянных мечах и метать ножи. Верно ли это?

Да, все так и было. Орлик только вздохнул:

– Ты гневаешься, отец?

Владдух, обдумав его вопрос, медленно покачал головой:

– Ты волен делать, что тебе хочется, сынок, если это не помеха другим, более важным делам. Но мне стало любопытно, что за блажь такая на вас нашла. Особенно когда узнал, что Ждан на свои деньги уже заказал с десяток настоящих мечей в соседнем городе у тамошнего кузнеца.

Поскольку Орлик помалкивал, старейшина Владдух продолжал еще более мягким тоном, не желая обижать своего младшего и горячо любимого сына:

– Уже много десятилетий нашим главным делом было пение. Именно за него мы получали все необходимое от наших гостей и соседей, в том числе и защиту. У других народов не так: я еще помню благословенное время после моей свадьбы, когда сродник твоей матери и отец Ждана донимал денно и нощно старейшин, требовал раздобыть оружие и растить наших ребят, как воинов. Но со временем и он смирился, разве что сына воспитал в традициях своего народа.

– А разве он был так уж не прав, отец? – не сдержался, вскинул голову Орлик. – Да, долгое время мы жили мирно, в окружении добрых соседей. – Тут он спрятал за спиной сжатые до хруста кулаки. – Но все может измениться в один день и даже час. Вдруг некий воинственный народ захочет завладеть главными богатствами Кречета: юношами с дивными голосами и девами-провидицами? Или соседи, осознав возможность наживы, нападут на нас первыми, а мы не сумеем защититься от них.

Владдух выслушал его речь невозмутимо. Потом сказал:

– Да, такое возможно. Любой разумный человек в Кречете понимает это. Наш народ невелик, город стоит в низине и не имеет естественной защиты от вражеского войска. Наши юноши спокойны и миролюбивы, любят пение и отдают ему почти все свое время. Конечно, не такой уж большой труд щенков ласковой суки превратить в озлобленных волчат, но и выть они тогда станут по-волчьи. Если на нас нападут, то все равно одолеют, и какой тогда толк для нас, если успеем обагрить свои руки кровью десятка врагов? Не лучше ли остаться в памяти людей певчим и мирным народом?

– Нет, не лучше! – уже не в силах сдерживаться, закричал Орлик. – Если у нас будет оружие, если мы научимся сражаться, то хотя бы погибнем достойно! Не позволим бесчестить наших дев, заслоним своими телами беспомощных стариков и детей. Ты не знаешь, отец, как это страшно, когда твой город охвачен огнем, отовсюду несутся предсмертные стоны и мольбы о помощи, а ты ничего не можешь поделать!.. – Тут он осекся, боясь вопроса отца: сам-то Орлик откуда такое знает? – Перехожие люди рассказывали много ужасных вещей, – пробормотал себе под нос.

– Знаю, сын. Поверь, подобных рассказов я слышал гораздо больше, чем ты. Но вот же дожил до седых волос, – тут старейшина Владдух слегка подергал себя за бороду, – а в моем Кречете все так же мирно и вольно, как во времена моего детства. И может, горе и зло не случайно обходят такие места, где слышатся песни и веселые голоса, а не злобные выкрики и бряцание оружия? Подумай об этом, сын.

Старейшина начал привставать с порога. Вук встрепенулся, завертелся волчком, выкусывая у основания хвоста очередную назойливую блоху. А Владдух, уже отворив дверь в дом, оглянулся, и лукавая улыбка озарила его лицо.

– Кажется, я знаю, Орлик, как отвлечь тебя от тревожных дум. Задумал я на Велесовы дни сыграть свадьбу сразу для троих своих сыновей. Весну обещают раннюю, невеста Лана с родней как раз прибудет в Кречет, как и множество гостей. Вот и повод задать пир на весь город и хорошенько повеселиться!

Сказал – и скрылся за дверью. Орлик же некоторое время стоял на месте, не в силах осмыслить слова отца. А потом сорвался с места и кинулся к дому Деи. Любимая не простит, если он промедлит с такой новостью хоть на час, обвинит потом, что не дал достойно подготовиться к важному событию. У девушек такая подготовка почему-то занимает на диво много времени. К тому же мать Деи уже много лет лежит без сил на постели и дочери не помощница. Так что девушка наверняка тут же бросится просить подмоги у своих подруг, и часу не пройдет, как о грядущем событии будет знать уже весь Кречет. Орлик ощутил, как горячая волна заливает его щеки, тяжелеет дыхание. Вдруг ошеломленная Дея позволит сегодня целовать ее дольше обычного? Или, напротив, хитрый лисенок коварно унесется прочь, мигом смекнув о его задумке?

Вот и дом отца Деи, основательный и крепкий, как и его хозяин. Орлик хотел, как положено, войти в калитку, но вдруг услышал, как на заднем дворе распевает Дея, и побежал на голос вдоль забора, заглядывая в щели. Так и есть, девушка возилась на своем огородике, собирала последний урожай и пела – чуточку фальшиво, зато звонко и радостно. Руки и щеки перемазаны влажной землей, косы растрепались. И очень хорошо – в таком виде она из родительского дома точно никуда сразу не побежит.

Орлик совсем уже примерился, чтобы перемахнуть забор, как вдруг что-то кольнуло его в сердце, заставило отступить и по-стариковски опереться о забор рукой. День померк, стылый мрак воцарился в душе. Тело словно заледенело, только сердце билось неровно, подбитой птицей и словно кричало хозяину: «Чему ты поверил? Ничего этого нет, лишь морок, блаженный сон на пороге смерти. Тебя проглотила Смертная Тень. Твой Кречет разрушен и сожжен. Твоя Дея – давно уже жена другого. Ей грозит опасность, а ты не спешишь на помощь, потому что поддался мороку и забыл обо всем на свете!»