и поиск хоть какого-то закутка без людей, где я мог остаться один, подумать, посмотреть и послушать океан — прекрасный и совершенный.

Пару раз мне посчастливилось попасть под дождь. Посчастливилось — потому что в этот момент все прихожане храма потребления сбегали с открытых палуб в сторону общепита, и я в один миг оставался один и стоял под дождем, закрыв глаза и раскинув руки… И после дождя неизменно появлялась радуга. А радуга над океаном — это особенное зрелище! Мне всегда казалось, что она — это отражение нашей жизни, такой яркой и разноцветной. Такие моменты заставляли меня понимать, что ценить нужно каждый день, где бы и как бы он ни проходил — ведь второго такого больше не будет.

Но все-таки, чем дальше, тем больше я считал дни, часы, минуты до высадки на берег и возобновления привычной динамики, смены картинок и вообще привычного уже насыщенного ритма кругосветки. А дни, как назло, тянулись медленно. К тому же каждые двое суток мы пересекали очередную часовую зону и получали в награду еще один час света. Казалось бы, я просыпался как обычно, а на самом деле — все раньше и раньше, и день благодаря этому становился все длиннее и длиннее…

Через неделю нашего путешествия, на самой середине пути, я взглянул на карту и понял, что и от Африки с Европой, и от Америки мы сейчас находимся на одинаковом расстоянии — мы были в самом центре Атлантики! Вспомнилась трасса Киев — Харьков, где ровно посередине есть известный многим ресторан «У сестер»: знающие путешественники всегда стараются остановиться там, поесть, зачекиниться — и дело не только в еде и отдыхе. Есть что-то в этом понятии — «середина»: любой Рубикон символичен сам по себе.

Теперь и наш Рубикон в Атлантике был пройден, и с каждой морской милей мы становились все ближе к суше. В этот вечер и закат, который я старался встречать на самой высокой палубе, был особенным. Глядя на то, как золотой диск закатывается за розовато-сиреневый горизонт, я мысленно передал привет парню, который впервые увидел море в 20 лет: думал ли ты, Артемий, что однажды встретишь закат ровно посередине Атлантического океана? Пожалуй, ради таких моментов и стоило плыть 14 дней через всю Атлантику, вместо того чтобы просто пролететь 8 часов на самолете.

В один из дней я заметил на горизонте парусную яхту и с тоской посмотрел на ее силуэт… Адам, жевавший пирожное, заметил направление моего взгляда и с ужасом выпалил:

— Нет, только не это! Я что, идиот?!

Я посмеялся про себя, но Адам переживал зря. «Трансатлантика» на яхте ни ему, ни мне в силу ряда причин не светила. Но насколько же интересней идти под парусом, чем просто пассивно плыть, понимая, что от тебя не зависит ровным счетом ничего.

Сверившись с планом, я послушно ждал, когда на горизонте появятся первые Карибские острова — голландский Сент-Китс и Сен-Мартен, одна часть которого принадлежит Голландии, а другая — Франции (это же надо — островок размером с микрорайон принадлежит двум государствам!). А оттуда я думал махнуть еще и на Ангилью — остров и государство в 20 км от этих. Но тут что-то пошло не так.

Сначала я заметил, что навстречу нам уже с полдня упорно идут темные, висящие уж очень низко тучи: казалось, на нас надвигается какая-то небесная орда, ряды которой с каждой минутой уплотняются. В итоге небо стало таким черным, будто его закрасили водостойким маркером. А потом… Да нет, этого не могло быть — корабль стало раскачивать из стороны в сторону! Но как?! Ведь волны, по идее, разбиваются об эту 18-этажную махину, которая через любую воду проходит, как через лужу… Или это мое воображение разыгралось?

Мои сомнения развеял стафф, резко вываливший на палубы.

— Внутрь, внутрь, все внутрь! Сэр, вам нужно срочно покинуть палубу! — китаянка в фирменном кителе буквально выталкивала меня с открытого пространства.

В этот же момент включилось корабельное радио:

— Дамы и господа, с вами говорит капитан! Мы входим в тропический шторм! Поэтому решили сменить курс и, минуя острова Сент-Китс и Сен-Мартен, плыть на Антигуа, чтобы избежать столкновения со стихией. Прошу всех сохранять спокойствие и по возможности не выходить на палубу для вашей же безопасности. Благодарю за понимание!

Мы с Адамом послушно поплелись в каюту — лифты из-за опасности их остановки отключили, поэтому пришлось спускаться по многочисленным лестницам. Мое непонимание продолжало нарастать: нас действительно качало! Это было похоже на корабельную серию мультфильма «Ну, погоди!», поскольку пройти хоть пару метров ровно, как и Волк с Зайцем, мы тоже не могли: нас просто кидало из стороны в сторону.

— Наверное, на ужин я сегодня не пойду, — пробормотал резко позеленевший Адам.

Я, честно говоря, был с ним солидарен. В коридоре мы встретили Лидо.

— Сэр, вы же знаете, как долго я работаю на судне! И за все годы не видел, чтобы этот мегалайнер куда-то от чего-то убегал! — заговорщицки шептал филиппинец с округлившимися от удивления глазами.

Ну, раз удивлен даже человек, плавающий много лет, значит, и мое удивление неслучайно.

Адам рухнул на кровать, а я сел на балконе и только удивлялся тому, как в этом мире все может быстро измениться: только что было солнце, и я мечтал, как буду гулять по островам. А уже сейчас бушует шторм, и мы на громадной посудине убегаем от стихии… Жаль, конечно, что Сен-Мартен и Ангилья пройдут мимо нас. Но возникла идея получше.

— Вставай, дружище! — прокричал я уже через полчаса.

— За-а-че-ем? — простонал Адам.

— Мы не можем пропустить эти кадры! Ты только посмотри, какая картинка!

Несмотря на лень, возникшую привычку саботировать и реальную тошноту, лишь увидев небо за окном, оператор в Адаме все же взял верх.

— Ладно, пойдем, — неожиданно согласился он и взял камеру.

В коридорах и на палубе действительно не было ни души — все прятались в каютах, опасаясь, как бы их не снесло океанской волной. И только мы, скользя по залитому водой полу открытых палуб, мокрые, но счастливые, посреди этой зловещей темноты (хоть на часах было всего-то 18:00), воющего ветра, под абсолютно черным небом снимали вдруг ставший таким же черным океан с шипящей злой пеной. Меня, несмотря на постоянно накатывающие приступы тошноты, неожиданно охватил азарт: вдруг захотелось, чтобы шторм усилился, чтобы волны, разбивающиеся о борт нашего плавучего дома, стали вызывать у меня не недоумение, а реальные эмоции. А еще разбирал интерес, как в «реальной волне» будет