Дожевывая последний блинчик, я с удивлением заметил, что Адам делает то же самое.

— Эй, ты же худеть собрался? — напомнил ему.

— Ой, да ладно! — Адам немного смутился, но быстро пришел в себя. — От одного раза ничего не будет. Я же не виноват, что они так пахнут!

В этот момент лайнер немного дернулся и издал протяжный гудок.

— Дамы и господа, с вами говорит капитан! — тут же заговорило с нами корабельное радио. — Одному из наших пассажиров стало плохо, поэтому мы вынуждены были свернуть с курса на Гибралтар и зайти в Малагу.

Прослушав сообщение с капитанского мостика, мы с моим кудахтающим спутником еще раз зашли в ресторан, основательно изучили палубы с самозабвенно загорающими пассажирами и кучу джакузи с пассажирами, ловящими в них кайф, детей на батуте, горки в аквапарке… У одной я даже задержался с открытым ртом: долго смотрел, как с этой трехэтажной (!) горы — горкой ее язык назвать не поворачивался, — радостно вопя, слетают восхищенные люди.

— Адам, смотри, какой класс! Давай поснимаем, круто же! — обернулся я к оператору.

— Зачем? — снова не скрыл неудовольствия турко-голландец.

— Ну классный же получится кадр!

Адам нехотя включил камеру. Так же нехотя он отснял спа-центр, боулинг-клуб, стену для скалолазания (!), казино, площадки для игры в теннис, мини-футбол, волейбол и баскетбол — через пару часов нам казалось, что мы совершили забег на несколько километров. Хотя, если посчитать расстояние, которое мы преодолели, ходя туда-сюда по этой махине, то, скорее всего, так и получится.

Естественно, я приставал ко всем, к кому мог, интересуясь их мечтой.

— А у нас нет мечты! — вдруг заявила мне пожилая пара, играющая на одной из палуб в какую-то настольную игру вроде лото.

— Мне 81 год, жене — 82, — продолжил старичок. — У нас пятеро внуков, мы все свои мечты осуществили. А главное и лучшее, что мы сделали в жизни, — перебрались из Британии в Канаду. О чем нам еще мечтать? Разве что о том, чтобы спокойно и счастливо прожить свои последние годы. Ну вот, собственно, мы и здесь.

«Хотел бы я в свои за 80 мирно играть с женой в лото, утверждая, что мечтать мне больше не о чем…» — подумал я, прощаясь с ними. А кто ж его знает, чего мне будет хотеться в мои за 80?! Может, я по-прежнему буду рассекать на парусной яхте, которой будет управлять уже мой сын или внук, а может, и в лото буду играть — главное, чтобы я к тому моменту смог сказать: «Свою главную мечту я осуществил».

Уже ближе к вечеру мы решили заглянуть еще в одно помещение с приглушенным светом, откуда доносилась лаунджевая музыка. Вернее, решил я: Адам же ходил за мной с мученическим выражением лица, давая понять, что я третирую его бесчеловечно и безбожно, как Золушку, — и это в то время, как остальные 4498 пассажиров сменяют друг друга в джакузи и вообще всячески наслаждаются жизнью. Но я в своей тирании был непреклонен и таки заставил беднягу проникнуть со мной и с камерой еще и в этот таинственный зал.

«А, ну понятно, — решил я, заходя внутрь. — Ночной клуб». И только спустя пару минут, приглядевшись, понял, что на танцполе в этом клубе двигаются, за барной стойкой сидят и по углам зажимаются исключительно парни. Как в «Голубой устрице» из «Полицейской академии», даже музычка была из того же звукового ряда.

Посетители корабельного гей-клуба — а это был именно он — уже вовсю улыбались нам с Адамом, а кое-кто и подмигивал. И я вдруг резко понял, как мы выглядим: два мужика, которые все время таскаются вместе, живут в одной каюте, а теперь еще и в гей-клуб завалились. Один — в обтягивающей майке и шортах, другой — набриолиненный турок. Наверняка оба — достойная цель на ночь для любого из посетителей этого заведения.

— Так, ладно, пошли отсюда, — сказал я, придя в себя.

Но Адама, кажется, ничто не смущало.

— Но почему, малыш? — подмигнув, он приобнял меня за талию.

Я понял, что еще минута — и я врежу ему прямо посреди этой ЛГБТ-идиллии, поэтому быстро направился к выходу и буквально вылетел на палубу.

— Послушай, мне не нравятся такие шутки, — стараясь быть как можно более спокойным, сказал я Адаму. — И мне не нравится, когда меня принимают за гея.

— Ну почему? — Адам окончательно вошел в роль.

— Да потому что я не гей!!!

— Ой-ой, пошутить уже нельзя! — осклабился компаньон. — Идем лучше пожрем.

В ресторане Адам, кажется, снова забыл о том, что поставил себе цель избавиться за время путешествия от лишних кило, а выставил курс на набор новых — содержимому его тарелки мог позавидовать даже борец сумо.

— Надо все попробовать! — мотивировал он свое поведение и стал «пробовать» так, что, казалось, это последний ужин в его жизни.

Со своей трапезой я справился быстро: с минуты на минуту мы должны были наконец пройти Гибралтар, и я не мог этого пропустить.

На палубе меня чуть не снесло ветром! Не зря Гибралтарский пролив называют «форточкой»: видно, из-за определенных географических особенностей ветра тут стоят такие, что хоть привязывай себя тросом к мачте, чтобы не вылететь за борт. Народ побежал утепляться, я же накинул предложенный официантом плед и стал смотреть в оба. Сам проход через Гибралтар — одна из причин, которая заставляла радоваться тому, что находишься на сверхмощном лайнере, а не на яхте. Маленьким судам из-за того, что Гибралтарский порог — зона, где сталкиваются два противоположных течения и появляется обратное течение в Атлантику, до самого порога приходится идти, буквально прижавшись к берегу, а после — бороться с мощными порывами ветра.

А на гиганте Norvegian Epic — просто стой себе и смотри, как огромная посудина втискивается в это узенькое горлышко между Европой и Африкой. Два мира, две цивилизации, два образа жизни, и между ними — корабль с теми, для кого сейчас весь мир — шоу, за которым они наблюдают с бокалами шампанского в руках.

Гибралтар, кстати — аннексированная территория: в свое время Великобритания «отжала» его военным путем у Испании, которая до сих пор надеется вернуть его себе — а тут уже расположена база НАТО и никто никому ничего просто так не отдаст. Мы миновали знаменитую Гибралтарскую гору и вошли в Атлантический океан! Теперь по утрам можно будет любоваться видом океана, а не моря.

Свою радость хотелось с кем-то разделить, но Адам снова