– Стас, – тихо окликнул он, когда время перевалило за семь. – Я поехал, сам знаешь куда. Буду часа через полтора-два.

Он неспешно пробрался сквозь толпу и, убедившись, что слежки нет, уже знакомым путем отправился на трамвайную остановку. Менее чем через час после этого в подъезд одного из домов по улице Победы, миновав редут из бабушек, которые оккупировали все имеющиеся там лавочки, покачиваясь, вошел рослый гражданин средних лет, что-то бормоча себе под нос.

– Ну вот, смотрите, опять к Алке хахаль потащился! – сурово вздохнула одна из блюстительниц общественной нравственности. – И одну только алкашню она у себя собирает!

Гражданин «под креном» тем временем тяжело поднялся к почтовым ящикам, установленным в подъезде. Продолжая покачиваться и бормотать, он одним движением вскрыл согнутой проволочкой простенький замок дверцы ящика номер 45 и, забрав из него плотно набитый конверт, торопливо спрятал его за пазуху. Шатаясь, он вышел из подъезда, чем-то очень удивленный.

– Улица моя, а дом – не мой!.. А мой где? Из-з-вините… – раскланялся он с бабушками, удаляясь прочь.

– Смотри-ка, – обрадовалась другая бабулька. – И не к Алке он вовсе. Ишь какой! Пьяный-то пьяный – а домой дорогу ищет. Молодец!

Отойдя от бабушек на полсотни метров, пьяный гражданин внезапно перестал качаться, сутулиться и, на ходу приглаживая расческой волосы, спокойным шагом направился к автобусной остановке.

Гуров, а это был он, по пути на улицу Победы без проблем успел заехать в РУБОП и договориться о завтрашней операции. Все прошло без проблем. А вот с изъятием из почтового ящика обещанных ему материалов едва не получилось накладки – миновать «блокпост» пенсионерок было не так-то просто. И тогда Гуров решил, что менее всего он привлечет к себе внимание и исключит любые вопросы, даже будучи застигнутым за вскрытием ящика, если его примут за пьяного. Его расчет оправдался полностью.

Гуров вернулся в гостиницу, когда уже начинало смеркаться. Стас к этому времени успел поужинать и сидел перед телевизором.

– Стас, собирайся. – Гуров достал из шкафа свою сумку. – Мы переезжаем в другое место. Здесь и нам небезопасно, да и люди могут пострадать от рук ошалелых идиотов. Едем в Песчаный поселок. Я там комнатушку снял. Завтра день на отлежку, послезавтра – на поезде домой. На самолете не полетим – людей жалко. Уж, думаю, поезд под откос пускать они не рискнут.

– Блокнот у тебя с собой? – поняв смысл дезы, поинтересовался Стас.

– Нет, в тайнике. Заберем его оттуда перед самым отъездом, – хитро улыбнулся Гуров и кивнул, одобрив смекалку друга и соратника.

Выйдя из гостиницы, они без труда обнаружили среди припаркованных рядом с ней авто уже знакомую «десятку». Приятели сделали вид, что ничего не заметили, и направились к трамвайной остановке.

Гуров действительно договорился о найме комнаты, но не в том месте, которое назвал для дезинформации кучапкинских «слухачей». Он созвонился с женщиной, у которой скрывалась Мария. Узнав, о чем идет речь, та тут же дала согласие. Но в Сугробовку нужно было доехать, не имея за собой «хвоста». Устраивать гонки по вечернему городу Гурову не хотелось, и он решил уйти от преследования более простым способом.

Заняв в трамвае место у заднего окна, они наблюдали за «десяткой», тащившейся следом. Через несколько остановок трамвай свернул в туннель, образованный двумя высокими заводскими стенами, меж которых он, раскачиваясь и громыхая, мчался довольно долго. Очередная остановка была на пустыре, среди каких-то насаждений.

– Выходим, – скомандовал Гуров. – Дальше линия опять сворачивает к дороге – там наверняка сейчас и крутится «десятка». А мы через пустырь выйдем на параллельную улицу и оттуда на такси двинемся к месту назначения.

– Ой, мужчины, вы бы здесь не сходили, – сочувственно посоветовала пожилая кондукторша. – Тут такая шпана, бывает, околачивается…

– Ничего, – рассмеялся Гуров, – отплюемся.

По пустырю им предстояло пройти около трехсот метров до следующей улицы, где горели фонари, ходили люди. Торопливо шагая по неровной, извилистой тропинке меж пыльных кустов и зарослей высокого бурьяна, где-то на полпути приятели услышали доносящийся сзади топот множества ног, перемежаемый громким сопением. Они оглянулись и увидели «великолепную семерку» долговязых оболтусов, спешащих за ними вдогонку. То, что эти парни гнались именно за ними, а не спешили на заседание клуба любителей лирической поэзии, было ясно уже по тому, что некоторые из них держали в руках железные арматурные прутья и куски толстой цепи. Стас привычным движением потянулся было за пазуху, но Гуров его остановил:

– Шум поднимать нежелательно. Работать вручную, бить на поражение.. Спину друг другу прикрываем.

Кодла беспредельщиков, судя по всему, промышлявшая здесь уже не в первый раз, была несколько озадачена реакцией своих потенциальных жертв. Разом сбросив с плеч объемистые дорожные сумки, преследуемые, внушительного вида мужчины, не дожидаясь, когда на них нападут, сами ринулись в атаку. И будь на месте отморозков кто-то более сообразительный, у него бы заранее сработал шакалий охранительный инстинкт. Поняли бы, что от таких лучше спасаться самим.

Но уверенная в своей «самости» кодла, имевшая на счету уже немало таких налетов на поздних прохожих, к тому же одуревшая от раскуренных «по-братски» косячков с анашой, с торжествующими воплями вступила в драку. Только вот с первых же мгновений все пошло как-то не так. Совсем не по обычному сценарию, когда застигнутый врасплох прохожий избивался до потери сознания, а кодла, опустошив его карманы, бесследно исчезала в неизвестном направлении.

В первые же секунды стычки двое самых оголтелых, имевших неосторожность вырваться далеко вперед, получили безжалостные, сокрушительные удары, отчего растянулись на земле. Они корчились от нестерпимой боли и недоумевали, отчего это им не хочется, подобно киношным суперменам, вновь вскочить на ноги и как ни в чем не бывало отквитаться за свое поражение. Прочие, кого увиденное падение корешей не впечатлило, с безумной яростью накинулись на строптивых незнакомцев.

Но шах и мат всей их ярости наступил куда раньше, чем они могли бы даже предполагать. Хладнокровно уходя от свирепых замахов цепями и прутьями, незнакомцы молниеносными, четко поставленными ударами менее чем за минуту повергли на землю еще троих. Двое последних слишком поздно поняли, что надо срочно уносить ноги. Крупный, широкий здоровячок, получив от Стаса удар ногой в солнечное сплетение и ребром ладони по почкам, ужом закрутился на земле, выпучив побелевшие глаза и хватая ртом воздух. Верзила под стать ему, только ростом повыше, выхватил нож и, выбросив руку подобно пике, попытался вогнать лезвие в живот Гурову.

Его рука тут же оказалась в некоем подобии гидравлических тисков, которые стремительно повернулись вокруг своей оси. Раздался громкий хруст, верзила обмяк и покорно повалился на землю, выдавив единственное, что мог сказать в такой ситуации: «Мама!..»