Почти в то же мгновение Алек тоже потерял себя от ощущений. В этот момент, когда его лицо исказилось от удовольствия, я почувствовала прилив еще более сильных чувств к этому человеку.

Когда мы лежали рядом на кровати, счастливо задыхаясь, переплетя наши конечности, у меня возникло желание спросить его, где его голова находится, когда речь идет обо мне. Но я не спросила, потому что боялась. Я не боялась, что он не согласится с тем, что сексуальная химия между нами зашкаливает. Я боялась услышать, что, возможно, он считает меня отличной любовницей, но слишком ущербной, чтобы рассматривать как девушку.

Я влюбилась в Алека, и очень сильно.

Мне казалось, что это очевидно, и я ничего не могла с этим поделать. Да я и не хотела. Он был невероятным, поистине удивительным, и большая часть меня была уверена, что он — тот самый мужчина, о котором я даже не подозревала, что искала, но я не могла не задаваться вопросом, как такой хороший мужчина, как Алек, может хотеть такую несовершенную женщину, как я.

Вместо того чтобы, возможно, узнать то, чего я предпочла бы не знать, я повернулась, чтобы посмотреть на него, чтобы насладиться всем, что связано с его присутствием, и он прикоснулся к моим губам легким поцелуем.

— Ты и вправду необыкновенная. — Он усмехнулся. — Неожиданная и чертовски сексуальная. Мне очень нравится развратничать с тобой.

Я наклонилась над ним, чтобы нежно поцеловать его, и вскрикнула, когда его рука коснулась моей голой задницы.

— Пошевеливайся. Я умираю от голода, а на кухне меня ждет десерт.

Я покачала головой, но поднялась с кровати. Схватив его

рубашку, я натянула ее. Она практически проглотила меня, но, просунув несколько пуговиц в дырочки, я, по крайней мере, осталась в ней, пока шла за ним по коридору. Или, лучше сказать, следила за его голой задницей, которая вела меня обратно на кухню. Я не была по-настоящему скромной, но, тем не менее, я не расхаживала по дому голой, как только появилась на свет. Но если Алек хотел этого, я не собиралась жаловаться.

Оказавшись на кухне, он поднял крышку с подставки для торта, открыв взору самое невероятное произведение искусства, которое я когда-либо видела.

— Что это? — спросила я.

— Павлова, — ответил Алексей, открывая шкафы и ящики, чтобы достать тарелки и вилки. — Он был создан в честь прима-балерины Анны Павловой, как дань уважения ее таланту и красоте.

— Это великолепно, — искренне сказала я, взобралась на барный стул и потянулась за вилкой, но получила шлепок по руке. — Эй! За что это?

— Это твой десерт, — сказал он, снимая крышку с гораздо меньшей подставки для торта, чтобы показать то самое печенье, которое я уже видела.

— Ты действительно приберег его для меня?

— Конечно, — сказал он, поднимая печенье серебряным сервером и перекладывая его на фарфоровую тарелку. — Не могу же я встать между женщиной и десертом по ее выбору.

— Ха-ха-ха, очень смешно, — сказала я, улыбаясь, когда он поставил передо мной тарелку и положил на нее вилку и салфетку.

Он усмехнулся и отрезал для себя очень щедрый кусок "Павловой". С его тарелки скатилась засахаренная малина, и я протянула руку, чтобы схватить ее, прежде чем он успел поставить сервер на место. Положив ее в рот, я закатила глаза от счастья.

Алексей снова захихикал, когда я взяла печенье и откусила кусочек. Шоколад таял во рту, а терпкость малины только усиливала его вкус. Сглотнув, я отломила кусочек печенья и протянула его через весь остров. — Каждому нужно немного дьявола в противовес ангельской чистоте, — сказала я, кивнув в сторону Павловой на его тарелке.

Он скривил губы, наклонился вперед и взял шоколад из моих пальцев. — Вкусно, но не так восхитительно, как маленький дьявол, предлагающий это мне.

— Ты говоришь самые приятные вещи, — поддразнила я его, но его слова заставили меня улыбнуться, так как по мне разлилось тепло.

Алек протянул руку через мраморную плиту и провел ладонью по моей щеке. — Клара, знай, что если танцы, которые мы исполняем вместе, приведут нас в ад, то я не могу придумать, где бы я хотел быть, пока я с тобой.

У меня перехватило горло от интенсивности эмоций, которые он вызвал во мне. Когда он провел большим пальцем по моим губам, я открыла рот, чтобы втянуть его внутрь, и сосала его так же, как его член, пока он не застонал. Затем я улыбнулась, обхватив его большой палец, и слегка прикусила его, прежде чем отпустить.

Он усмехнулся и, просунув руку в рубашку, опустился к моей груди, проводя влажным большим пальцем по набухшему соску. — Как я уже говорил, ты — белое для моего черного… и свет для моей темноты.

Мы ели наш десерт, причем Алексей переложил кусочек меринга на мою тарелку после того, как я доела печенье. Пока я откусывала маленькими кусочками, стремясь насладиться каждым из них, он доел свой, а затем отрезал третий кусочек. Я уже собиралась поддразнить его, что он нагулял аппетит, как вдруг он положил ломтик на подставку, где лежало мое печенье, накрыл его верхушкой, открыл другой шкаф и достал коробку. Это была белая булочная коробка, в которую он аккуратно переложил оставшуюся часть десерта и закрыл крышку.

— Для бабушки, — сказал он.

Он запомнил.

Конечно, запомнил. Алексей всегда так делал. Он всегда помнил. Сердце заколотилось, и я почувствовала, что впервые с тех пор, как я сделала татуировку, голубка наконец-то смогла поднять крылья и взлететь.

20

Клара

Нажав кнопку на телефоне, я улыбнулась. С последней зарплатой у меня наконец-то появилось больше средств, чем нужно, чтобы просто поддерживать свет. Я погасила задолженность по своей карте American Express. Хотя я все еще была должна несколько сотен долларов этим милым людям из Visa, я решила, что они могут подождать еще несколько недель. Я точно знала, что хочу сделать с дополнительными деньгами на своем счету. Я знала, что она будет сопротивляться, не желая, чтобы я тратила на нее деньги, но я не собиралась оставлять ей права выбора. Уже давно пора было пригласить бабушку на ужин.

Бросив телефон в сумку, я с улыбкой на лице поехала домой, планируя остаток дня. Юрий отпустил нас пораньше, что само по себе было подарком, и подал мне идею. Моя бабушка еще не видела, где я провожу каждый час дня, когда не с ней.

Я покраснела, поправляя себя. Ладно, где я провожу