лицо, — говорю я.

— Хаха. Есть вещи, которые я люблю так же сильно. Прости, Вафля.

— И я, — Атлас.

Легко держаться вместе, когда все идет гладко, сложнее, когда мы падаем и сопротивляемся. Но именно тогда это важно.

Я рискую своей репутацией и своим наследием. И я никогда не чувствовал себя более живым.

— Ты сможешь это сделать? — спрашиваю я своего парня, адреналин бьет по венам, как будто мы участвуем в другой игре.

Татуировщик в недоумении оглядывается по сторонам.

— Еще четыре?

— Не четыре. Пять, — говорит Харлан, и мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть на него.

Майлз сияет.

— Скажи, что сделаешь ее на шее. Просто, типа, большая старая татуировка на шее…

— Не испытывай судьбу.

Художник качает головой.

— Я ни за что не смогу сделать столько сегодня. Может, две. Думаю, я могу обратиться к другому мастеру.

Я киваю в знак благодарности, пока он тянется к телефону.

Спустя несколько часов мы снова выходим на улицу. Харлан отводит меня в сторону.

— Что бы ни случилось, я горжусь тем, что ты сделал. У нас были проблемы, но я всегда хотел, чтобы ты добился успеха, — он хлопает меня по плечу.

Я оборачиваюсь к своим парням, которые сравнивают татуировки.

— Отдохни завтра. Затем мы вернемся на вторую игру, — говорю я. — И мы будем играть как семья. Они могут быть быстрыми и сильными, но я обещаю тебе, это единственное, чего нет в Лос-Анджелесе. Мы не думаем ни о Кайле, ни о ком другом, кроме парней, которые каждый день приходят на работу в майке «Денвера». Они — наемники. Мы — «Кодиаки».

Раздается хор голосов.

Харлан складывает руки на груди, в его глазах горит тот же решительный огонь.

— А как насчет тебя, Уэйд? Ты готов взять это в Лос-Анджелесе, со своим старым домом?

Мои руки сжимаются в кулаки, а свежие чернила просачиваются в грудь под рубашкой.

— Он всегда был арендованным.

ДЕНВЕР СОВЕРШАЕТ ВПЕЧАТЛЯЮЩЕЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ВО ВТОРОЙ ИГРЕ ПРОТИВ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА

КОДИАКИ БЕРУТ ДВА ОЧКА ПОДРЯД

ЛОС-АНДЖЕЛЕС ВЫРЫВАЕТ ПОБЕДУ НАД ДЕНВЕРОМ В ФИНАЛЕ СО СЧЕТОМ 2:2

Другие новости спорта: бывший тренер «Денвер Кодиакс» объявил о своей отставке.

31

НОВА

Ворчун: Ты можешь прийти.

Игра состоится сегодня, и я бегу по своим делам, когда приходит сообщение от Клэя.

Меня охватывает тревога.

Клэй был нервным всю неделю, каждый момент, когда он не был занят тренировками команды или пресс-конференциями.

Волнительно, что «Кодиаки» могут выиграть конференцию. Это будет новый рекорд для них, и весь город гудит.

Когда я добираюсь до его квартиры, дверь открыта.

Я просовываю голову внутрь.

— Привет? — настороженно спрашиваю я, широко распахивая дверь.

Прохладный зимний свет проникает через открытые окна, делая гостиную бледно-серой.

Спортивная сумка Клэя «Кодиак» стоит рядом с дверью вместе с его парадными туфлями.

Он на кухне, прислонившись к стойке, в черных брюках. Его волосы торчат во все стороны.

На стойке рядом с ним лежит рубашка.

— Вот ты где.

Он поднимает голову, когда видит меня.

— Привет.

Я протягиваю ему рубашку.

— Эта будет хорошо смотреться. Возможно, они захотят, чтобы ты ее надел. Иначе начнутся беспорядки, — поддразниваю я.

Когда я поднимаю ее, то замечаю под ней блокнот.

Он открыт, страницы исписаны наклонным почерком.

Боже. Он его весь исписал.

— Похоже, тебе нужен новый.

— Нет. Мне нужна ты.

Он притягивает меня к себе и упирается лбом в мой лоб.

— Что случилось? — говорю я, стараясь не шуметь.

— Я просто чертовски сильно этого хочу, — признается он.

Я тяжело выдыхаю.

— Я хочу этого для тебя.

Хочу, чтобы у него было все, что он хочет, все, ради чего он так старался.

— В этот раз все по-другому, — пробормотал он. — В каком-то смысле это сложнее.

— Потому что ты уже побеждал, и если ты не победишь, то будешь чувствовать себя разочарованным?

Он нахмурился.

— Мне нужно, чтобы они играли так, как я знаю, они могут. Каждый из них. Если они это сделают, у нас будет шанс.

Мой взгляд останавливается на медведе, нарисованном у него на груди, — мой рисунок, как и у каждого из ребят. Я никогда не привыкну видеть его.

Клэй наклоняется и проводит своими губами по моим. Его вкус напоминает все те острые ощущения, которые я когда-либо испытывала, все те мечты, о которых я осмеливалась мечтать.

Его прикосновение обжигает, но еще больше оно напоминает дом.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Что бы ни случилось сегодня, это не изменится. То, что ты делаешь, ничего не значит по сравнению с тем, с кем ты это делаешь.

Я вдыхаю его. Каждый дюйм этого огромного мужчины, склонившегося надо мной.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я.

На его телефоне звучит сигнал тревоги, разлучая нас.

— Это, должно быть, тренер, — думаю я, сожалея о том, что прервала его, хотя и предвкушаю грядущий день.

— Да. Я сказал ему, что заеду за ним и отвезу на стадион.

— Надеюсь, все готово к большому празднованию. Джеймс справился?

С тех пор, как тренер объявил о своей отставке, Хлоя работает над тем, чтобы подготовить специальную благодарность за сегодняшнюю игру.

Выражение лица Клэя помрачнело.

— Неа. Но мы понимаем.

Любопытство берет вверх. Я хочу рассказать ему больше, но времени нет.

Я прижимаюсь поцелуем к его колену.

— Будь умницей. Я слежу за тобой.

Он фыркает.

— Что заставляет тебя думать, что ты можешь заставить часть моей анатомии выполнять твои приказы, Пинк?

Я наклоняю голову, кивая в сторону его промежности.

— Только тот факт, что я делаю это каждый божий день.

Медленная улыбка Клэя стоит каждого момента трудностей, через которые мы прошли.

— Ладно, тебе пора бежать, — быстро говорю я, передавая ему рубашку. — Я собираюсь воспользоваться твоей ванной. Я доеду сама.

— Конечно. Увидимся на игре, — он снова целует меня, потом отстраняется.

— Ты потрясающий, — говорю я ему вслед.

Радует, что он подходит к этому здраво.

Я иду в коридор, чтобы сходить в туалет. На обратном пути я заглядываю в комнату со спортивными памятными вещами и останавливаюсь.

Стеклянная витрина с его чемпионским кольцом пуста.

— Как себя чувствует Джей? — я хватаю Брук за руку, желая, чтобы реальность вошла в привычное русло.

— Он в полном расстройстве, — она ухмыляется. — А как Клэй?

— Он старается вести себя спокойно, но ему это совсем не нравится.

Стадион погружается в темноту, и начинается музыка.

Прожекторы с логотипом «Кодиак» прорезают темноту.

Диктор начинает говорить:

— Дамы и господа, сегодня у