Вместе с Андреем Юрьевичем в поход пошли его брат Ярослав, сын Изяслав и муромский князь Юрий Владимирович. Согласно Лаврентьевской летописи, взятию болгарских городов предшествовало масштабное сражение, в котором болгары потерпели полное поражение. Примечательно, что в этой битве русские полки осеняла чудотворная икона, что и было прилежно отмечено летописцем: «Стояху же пеши съ святою Богородицею на полчище подъ стягы» (Лаврентьевская летопись). Результат был соответствующий. Дружинники и пешие ратники перебили множество вражеских воинов и захватили неприятельские знамена. Болгарский военачальник (князь Болгарский, как называет его летописец) убежал с поля боя «едва в моле дружине» (Лаврентьевская летопись). Потери русских были минимальные, а потому они продолжили наступление.

Болгарская правящая верхушка засела в своей столице, которую летописец называет Великим городом, бросив беззащитную страну на произвол судьбы. Русская рать огнем и мечом прошлась по Волжской Болгарии, полки продвигались по реке Каме, разграбив и спалив дотла три болгарских города. Последней жертвой войск Андрея Боголюбского стал большой город Бряхимов, который летописец именует «славный». На штурм русские шли с молитвами и под церковные песнопения, сметая вражеских воинов со своего пути. Победа была полной, но тем не менее Андрей Юрьевич войска на вражескую столицу не повел, а решил возвращаться в Суздальскую землю. Трудно сказать, почему он так поступил. То ли посчитал, что и так проучил восточного соседа достаточно, а может, были у князя и другие резоны.

Храм Покрова на Нерли. Фото автора

Однако сама победа была полной и безоговорочной. Но её радость вскоре омрачилась большим горем владимирского князя, поскольку после возвращения войск из похода умер его сын и наследник Изяслав. В память о нем и в честь победы над Волжской Болгарией по приказу Андрея возведут знаменитую церковь Покрова на Нерли. Причем, согласно одной из легенд, построена она будет из белого камня, который волжские болгары обязались поставить Андрею в качестве контрибуции для возведения соборов во Владимире-Суздальском. Боголюбский велел оставлять каждый десятый камень на месте будущего строительства, и вот из них и был возведен храм. Но это просто предание и не более того.

Между тем Андрей продолжил активную внешнюю политику. Под 1166 годом Лаврентьевская летопись сообщает о новом военном предприятии князя. В этот раз он лично в походе не участвовал, отправив во главе войск сына: «Toe же зимы иде Мстиславъ за Волокъ». Заволочьем в X—XIII веках называли район рек Онеги и Северной Двины, к северу от Белого озера. Земли эти были очень богаты пушниной, также там добывали соль. Вполне естественно, что они стали местом столкновения интересов Владимиро-Суздальского княжества и Господина Великого Новгорода, желающих единолично распоряжаться в богатом регионе. Поэтому, отсылая туда Мстислава с дружиной, Андрей решал проблему радикально, подчиняя местное население своей власти.

14 марта 1167 года в селе Зарубе умер киевский князь Ростислав Мстиславич. Князь был старшим в роду Мономаха и последним из киевских князей, кто пользовался определенным авторитетом среди многочисленных родственников. Несмотря на то что между ним и племянниками иногда возникали конфликты и недоразумения, до вооружённых столкновений дело не доходило, поскольку благодаря личным качествам Ростислава проблема решалась мирным путем. Когда же старому князю самому угрожала непосредственная опасность, то младшее поколение потомков Мономаха с оружием в руках вставало на защиту дяди. И пусть равновесие было достаточно хрупким, тем не менее оно сохранялось. И вот теперь, в связи с кончиной Ростислава Мстиславича, оно грозило нарушиться.

Дело в том, что его смерть могла спровоцировать очередную усобицу, которая неминуемо возникла бы после нового передела княжеских столов. А в том, что такой передел будет, никто не сомневался. Однако, что всего вероятнее, вопрос о том, кто займет киевский стол после смерти старого князя, был решен ещё при жизни Ростислава. Как мы помним, Мстислав Изяславич в свое время уступил своему дяде Киев, выбив из столицы Изяслава Давидовича. Просто так столь широкие жесты не делают, и князья по-любому должны были обсудить вопрос наследования. В свое время отец Мстислава, Изяслав, имел похожую договоренность с дядей Вячеславом, только вот умер он раньше своего престарелого родственника. Но волынскому князю ничего не мешало пойти по стопам отца.

Разница была в том, что Изяслава киевляне любили и были готовы за него сражаться до конца, а Мстислав такой искренней любовью в столице не пользовался. Ростислава князья уважали как за старшинство в роду Мономаха, так и за рассудительность и порядочность, а Мстислава Изяславича они просто боялись. Да, многочисленные родичи Волынского князя согласились с тем, что он будет княжить в Киеве. Да, признали до поры до времени его старшинство. Но всё это было относительно, и никто даже и предположить не мог, как дальше будут развиваться события. Мстислав был силен, но был на Руси человек и посильнее его, ещё не сказавший своего слова, которое могло оказаться решающим. Как вы понимаете, это Андрей Боголюбский. Но владимирский князь молчал, и это молчание пугало остальных князей.

Все это знал и Мстислав. Поэтому он сначала действовал очень осторожно и даже довольно долго не появлялся в Киеве, послав туда сначала своего родственника князя Василька Ярополчича. Мстислав Изяславич прекрасно понимал, насколько трудным будет его княжение в Киеве. Ситуацию блестяще охарактеризовал В.Н. Татищев: «Мстислав же, видя, что великое княжество Киевское осталось и так весьма скудно, что всеми градами, издревле к Киеву принадлежащие, другие князи владели, как например в Переяславле — ГлебЮриевич, в Городце — Михалко Юриевич, в Вышгороде и всею Древлянскою землею — Ростиславичи, Поросье Васильку Юрьевичу дано, Пересопницей, Дорогобужем и Бужеском Владимир Андреевич владел, и тем сила великого князя так умалилась, что его уже мало почитали». Вот из этого и исходил новый киевский князь, потому и был настороже. И действовать начал, лишь заручившись поддержкой Ярослава Осмомысла и польских союзников. Вступив в Киев 15 мая, он быстро договорился с Ростиславичами, сохранив за Давыдом Вышгород, а Рюрику передав Овруч. Однако, будучи человеком умным, Мстислав прекрасно понимал, что подобный расклад устроит не всех. Что, собственно, и произошло.

Примечательно, что племянник был старше почтенного дядюшки на семь лет и, соответственно, никакого уважения, как к его сединам, испытывать не мог. Да и сам Владимир был личностью, мягко говоря, неприятной. Больше всего он напоминал Изяслава Давыдовича, поскольку был столь же беспринципным и насквозь лживым человеком. Мстислав это знал прекрасно и не считал нужным скрывать свое отношение к родственнику. Вот в такой обстановке дядя и решил поискать под племянником златого киевского стола, для чего начал сеять смуту среди черных клобуков. Однако попытка вооруженного выступления против Мстислава закончилась полным фиаско, и Владимир Мстиславич ударился в бега.