– Вот тебе и тройка, семерка, туз! – взорвался он. – Такой облом! Я же угадал! Я все угадал! Понимаешь, я поставил на эти цифры в прошлый раз.

Маятник негативного настроения дошел до крайней точки, раздался щелчок, и он переключился на положительный настрой. Внезапно Олег понял, что все оказалось не так уж плохо. Если его система работала, то выиграть можно, нужно только приноровиться. Это означало, что больше не придется мерзнуть на перекрестке, продавая диски. А сегодня он может спокойно идти с Машей в кино, не думая о деньгах. Жизнь снова налаживалась.

Инна Михайловна словно угадала настроение сына.

– Что ты опять задумал? – спросила она.

– Ничего.

Олег обезоруживающе улыбнулся.

– Не смей играть, слышишь?

– Чего ты боишься? Ты же видела, я угадал.

– Знаешь, все игроки так начинают. Выиграют один раз, и кажется, что так будет всегда. Игра – хуже водки. Затянет так, что потом не выкарабкаешься. Недаром казино понастроили больше, чем продуктовых.

– Ма, ну я чего тебе, картежник, что ли? Я же не в казино иду. Подумаешь, лотерея. В нее все играют.

– Начинается с лотереи. Я тебя прошу. Оставь эту затею. Даровых денег не бывает.

«Бывают, только надо уметь их взять», – подумал Олег, но говорить об этом с матерью было бесполезно. Главное, что с понедельника можно не выходить на работу, а за неделю найти карточки с нужными номерами не составит труда.

Олег вышел на свидание с Машей загодя.

День выдался чудесный. Ночью выпал снег. Вчера еще замызганные, посеревшие сугробы, сегодня стояли в первозданной белизне. Даже унылые, железные коробки гаражей принарядились и не казались такими уродливыми. Сверху их укрывали снежные шапки, а края крыш обрамлял каскад сосулек. Солнце отражалось в их прозрачной глубине, и от этого они, как хрусталь, вспыхивали золотыми и голубыми искорками.

Олег миновал гаражи и свернул на улицу. Он с удовольствием вдыхал морозный воздух. За грудиной приятно покалывало сладостное волнение. Тревоги, которые в последнее время непрерывно давили ему на плечи, рассеялись. Хотя он по-прежнему не вернул долга, Олег чувствовал себя свободным. Все негативные стороны провидческого дара разом позабылись. Что до головных болей, так они бывают и у обычных людей. Это можно перетерпеть.

Мысль о головной боли потащила за собой воспоминание о людях, на днях погибших в авиакатастрофе, и Олег устыдился своей радости. Для них уже никогда не наступит ясный, морозный день. Они не увидят ни снега, ни сосулек.

Олег тряхнул головой, пытаясь отмахнуться от подступавших к нему призраков. Мало ли людей гибнет в катастрофах? Может быть, сейчас, в данный момент тоже кто-то умирает. Не может же он оплакивать всех. Но логика не помогала. Пережитые во время гибели самолета ощущения разбивали все доводы. Светлая радость улетучилась, уж слишком она была эфемерной. День заметно померк. Задумавшись, Олег не заметил, как налетел на незнакомую девушку.

– Ты что, слепой? Смотреть надо, придурок – сердито бросила она.

– Извини, – виновато пробормотал он и осекся.

На вид девушка выглядела самой обычной. Худенькая, в джинсах и красной куртке с капюшоном, в каких ходит полгорода. И все же что-то в ней было не так. Вдруг Олег отчетливо понял: она должна умереть. В этот миг он заметил невообразимую вещь. От людей к небу шли едва заметные золотистые паутинки. Как будто люди были марионетками, которыми с небес управлял невидимый кукловод. У незнакомки этой связи с небом не было. Открытие потрясло Олега. Он сморгнул, и видение пропало.

Все было как прежде. Золотые нити исчезли. Люди обрели мнимую свободу. Но уверенность в том, что скоро с девушкой должно произойти непоправимое, осталась. Пока Олег в растерянности стоял, не зная, что думать и как поступить, девушка дошла до перекрестка. Не теряя времени, он помчался вдогонку.

На светофоре загорелся зеленый свет.

– Стой! Подожди! – окликнул Олег и прежде, чем девушка успела сойти с тротуара, схватил за руку, так что чуть не свалил ее с ног.

Она обернулась и, увидев Олега, зло сощурилась:

– Ты что совсем сдурел?

Видение нахлынуло тотчас.

Тесный лифт с одинокой, едва горящей лампочкой дневного света. На стене непристойная надпись. Чья-то грузная туша, прижимает ее к стене. Запястья схвачены как будто тисками. Она распята и ничего не может поделать. Она пытается освободиться, но он похотливо трется об нее и прижимает еще сильнее.

– Пусти, придурок.

– Давай, вырывайся. Я это люблю.

У него изо рта воняет перегаром и гнилыми зубами. Внезапно к горлу подкатывает рвота, которую она не в силах подавить.

– Ах ты, тварь, всего испачкала. Но я тебе покажу,…– он выплевывает грязное ругательство и бьет ее ножом, потом еще и еще.

С каждым выкриком ее пронзает острая боль, а потом вдруг его хватка ослабевает. Темнота.

Олег почувствовал слабость в ногах. Несмотря на мороз, лоб покрыла испарина, а спина вспотела. Виски начало ломить от уже знакомой боли.

– Пусти, придурок, – раздалось, как отголосок, как эхо, прилетевшее из видения.

Девушка с силой вырвала руку.

– Подожди. Я хочу тебя предупредить. Тебе нельзя ездить в лифте.

– Чё, познакомиться хочешь? Так и скажи.

– Нет, просто иногда я предсказываю разные вещи. Тебе опасно ездить в лифте.

– Ага, а на одиннадцатый этаж пехом переться – полезно для здоровья, – она скривилась в усмешке.

– Ты мне не веришь, но это правда. Держись от лифта подальше.

– Иди ты, знаешь куда? – Девушка собралась уходить, но в это время поток машин вновь хлынул по улице.

С перекошенным от злобы лицом незнакомка повернулась к Олегу.

– Блин, из-за тебя, козла, опоздала. Вали отсюда, предсказатель занюханный. Психов развелось. Чё, ужасников насмотрелся? Пойди мозги просуши, придурок.

Она пересыпала свою речь матерком, но бранные слова не задевали Олега. Он знал то, что было скрыто от нее. В голову пришла странная мысль. А как она вела бы себя, если бы знала, что это последний день ее жизни? Что бы она делала? Чем занялась? Как часто люди тратят свои дни, как будто впереди у них вечность! В памяти снова всплыл длинноволосый. Тот тоже суетился, что-то планировал и не знал, что через несколько минут закончит жизнь на окровавленной мостовой.

Девушка уже давно перешла на другую сторону улицы и скрылась в толпе, а он не мог отделаться от чувства безнадежности. Даже радость от свидания с Машей померкла. Он мог спасти эту девушку и все же не спас. Кто поверит пацану с улицы? Вот если бы ее предупредил какой-нибудь предсказатель из тех, что сочиняют гороскопы, она бы до старости на свой одиннадцатый этаж по лестнице поднималась пешком, ноги тренировала.