– Привет, – бросил он, чтобы нарушить неестественную тишину.

Приветствие упало в омут глухоты, оставшись без ответа. Лишь Маркин и Егоров презрительно хмыкнули и демонстративно отвернулись. Неплохое начало четверти, мрачно подумал Олег. История с Земским, которая для него уже давно отошла на второй план, потесненная другими событиями, вновь всплывала из глубин, как утопленник после ледохода. Тихое болото школьной жизни всколыхнулось. Раззадоренный слухами, народ жаждал информации и разборок.

Ожидание нападок со стороны одноклассников внезапно обострило у Олега восприятие. Нервы, точно оголенные, улавливали малейшие нюансы настроений. Как картежник срезанными кончиками пальцев читает крапленые карты, так и Олег ощущал всю гамму эмоций, витающих в классе. Это было новое, неведомое прежде чувство. Он осязал токи, идущие от окружающих, словно их можно было пощупать, понюхать, увидеть. Так зверь чувствует силу или страх стоящего перед ним человека.

Олег мог выделить каждое настроение в отдельности или смешать их и впитывать вместе. Он прислушался к своим ощущениям и с удивлением отметил, что враждебность не составляла основу этого безумного коктейля, смешанного из любопытства, интереса, удивления, опасения и даже симпатии. Как горькая приправа, враждебность лишь добавляла остроты, но не отбивала вкуса.

Подобная богатая палитра чувств ошарашила Олега. Он думал, что весь класс настроен против него, но оказывается, ошибался. Лишь два человека, Маркин и Егоров, относились к нему с неприязнью.

Первой всеобщее молчание нарушила Ирка:

– Привет, а мы как раз говорили о тебе.

– Я помешал? – спросил Олег.

– Да. Ты нам мешаешь. Убирайся туда, откуда пришел, – зло сказал Маркин.

Прежде Олег стушевался бы, ведь он и так считал себя изгоем, но теперь, он знал настрой класса и чувствовал себя увереннее. Его так и подмывало сбить спесь с Маркина, который вел себя как хозяин.

– Ты за других не говори. Тебя депутатом никто не выбирал, – спокойно произнес Олег.

– Слушай ты, урод. Я тебя урою, – вскинулся Маркин.

– Слабо. Ты же меня боишься. Это ты сейчас храбрый, думаешь, все за тобой пойдут, типа дедка за репку, бабка за дедку? Ваша троица ведь вообще привыкла все на бабки мерить. Думаете, вы самые крутые? Да вы уже всех достали!

Олег кивнул на парня, что стоял ближе всего:

– Вот Комаров, например, считает, что Земской сам нарывался…

Олег обвел класс взглядом, комментируя настроения одноклассников:

– Дрон тоже думает, что ваша троица слишком много на себя берет. И Леший… Правда, он считает, что лучше накостылять открыто. И правильно… Ксюхе по барабану. Она больше о своей прическе думает. На каникулах подстриглась, а никто даже не заметил. Миронова Ирка вообще за меня. Генке все до лампочки. Ленка Майорова…

Олег на мгновение запнулся, с удивлением поняв, что толстенькая кареглазая девчонка, которую он вообще не замечал, преданно и безнадежно влюблена в него, как еще недавно он был влюблен в Машу. Ему вдруг стало неловко за то, что он не может ей ответить тем же, и он, стушевавшись, сказал:

– Майорова меня не осуждает. Она мне даже хочет котенка подарить. У них кошка недавно окотилась.

По мере того, как он говорил, лица ребят вытягивались.

– Ты что, мысли читаешь? – наконец вымолвил Дрон.

– А я собираюсь на психолога учиться, – зачем-то ляпнул Олег и добавил: – Думайте, что хотите, но что касается Земского, я тут ни при чем. Если бы я хотел набить ему морду, то сделал бы это сам.

– Привет, кого не видела, – раздался со стороны двери голос Маши.

Олег обернулся и в который раз поразился, до чего же она красива.

– С кем это ты собрался драться? – обратилась она к Олегу.

– Да так, ни с кем, – привычно стушевался он.

В присутствии Маши способность осязать чужие настроения вдруг притупилась и исчезла. Существовала только она, а все остальное было неважным и незначительным.

– Олег нам сейчас сеанс по психологии выдавал. Так прикольно, – вставила Ирка.

– Психопат он, а не психолог, – процедил Маркин.

– Слушай, Лёва, увянь, – с королевской небрежностью осадила его Маша.

– Вот именно. Тебя уже давно никто не слушает, а ты все гнусавишь, – поддакнула Ирка.

– Да вы чего, рехнулись? Его отсюда гнать надо, – возмутился Маркин.

– Лёвка, чего ты к нему пристал. Олег же сказал, что он ни при чем, – не отступала Ирка.

Маша поняла, что настало время поставить подругу на место и, как бы невзначай, бросила:

– Кстати, Ир, ты еще не была в новом боулинге? В развлекательном центре открыли.

– Нет.

– Советую. Прикольное место.

– Когда это ты успела? Колись, – удивилась Ирка.

– Вчера. Меня Олег водил.

Она многозначительно улыбнулась Олегу, чтобы отправить подругу в полный и нокдаун.

Настроение в классе резко изменилось. Не нужно было обладать даром телепатии, чтобы понять, что теперь над всем превалировало единственное и неоспоримое чувство – крайнего удивления.

Жизнь вошла в свою колею. Потянулись рутинные дни. Постепенно Олег привыкал к своему новому статусу. Будучи парнем Маши, он уже не мог оставаться в тени. Роман первой школьной красавицы вызывал множество толков и сплетен. Мнения разделились. Одни удивлялись, что Маша нашла в этом замкнутом парне, другие находили Олега довольно симпатичным. Девчонки, которые прежде смотрели на него, как на пустое место, неожиданно стали проявлять к нему интерес.

Олега тяготило всеобщее внимание, ведь теперь ему было гораздо труднее спрятать от чужих глаз изнанку своей жизни, которая начиналась после школы. Невозвращенный долг вновь выгнал Олега на перекресток. Он ненавидел эту работу. Он боялся, что Маша узнает о его незавидном занятии, но выхода у него не было. Жалкий остаток тех денег, что он тайком взял у матери, лежал в нижнем ящике его письменного стола. Он решил вернуть долг сразу, когда соберет недостающую сумму, но накопить оказалось куда труднее, чем потратить.

Видения оставили Олега. Несколько раз он пробовал запускать таинственную программу, но провидческий дар от этого не появился. Олег так и не научился по желанию проникать в чужие мысли. Пару раз он попытался войти в чужое подсознание. Путем концентрации воли он сумел поймать обрывки мыслей, но взамен получил сильнейшую головную боль. После этого он перестал экспериментировать, решив, что игра не стоит свеч.

Единственное, чему он научился, так это безошибочно определять настроение людей. Он с удивлением осознал, что эмоции имеют цвет. Это было не слишком большим подспорьем, но все же теперь, стоя на перекрестке, он четко знал, кому удастся всучить диск, а когда не стоит тратить усилия на то, чтобы бежать к автомобилю.