— А вы садитесь, — обратилась баба Лиза к детективам, — сейчас чай пить будем.

Детективы решили, что отказываться не стоит. Чаепитие, как правило, располагает к откровенности, особенно пожилых людей, и они уселись на указанные им табуретки.

— Вы чай будете с лимоном али с вареньем? — спросила баба Лиза.

«Как жаль, что с нами нет Шуры, — улыбнулась про себя Мирослава, — он бы непременно сказал: «и с тем, и с этим», а вслух произнесла:

— Если можно, с вареньем.

— Да как же нельзя?! — обрадовалась баба Лиза и кинулась к буфету начала советских, а может, и дореволюционных времен. — У нас этого варенья, знаете, сколько припасено!

Как раз об этом и догадывалась Мирослава, выбирая чай с вареньем.

— У моей сестры дача, — продолжала тем временем баба Лиза, — мы с дедом там часто бываем, помогаем по мере сил. А Нюра, это моя сестра, ягоды нам дает сколько увезем.

— А мы и рады стараться, воз целый увозим, — встрял дед.

— Можно подумать, что ты все это за зиму не съедаешь?! — напустилась на супруга баба Лиза.

— Так я же не один, — сделал робкую попытку защититься дед.

— Конечно, не один! — Баба Лиза уперла руки в бока. — Дружков своих целую прорву наведешь!

— Окстись, Лизка! Каких дружков?!

— Прошку с первого этажа, Анисима — с пятого.

— Извините, пожалуйста, — сказала Мирослава, — а варенье из алычи у вас есть?

— Есть, как не быть, — отвлеклась от мужа баба Лиза и извлекла из глубин буфета баночку варенья из желтой алычи.

Вскоре уже все мирно пили чай. Мирослава восторгалась превосходным вкусом варенья. Морис согласно кивал в такт ее похвалам. Хозяйка раскраснелась от удовольствия.

— Баба Лиза, а вы давно знаете своих соседей?

— Конечно! Они переехали, когда мы уже здесь с дедом жили.

— И как они вам — понравились?

— Понравились, — кивнула хозяйка дома, — оба вежливые, уважительные.

— Баба Лиза, а как они жили?

— Да хорошо они жили. Тока вот мужик, — она посмотрела на Мориса, — завсегда кобель.

Морис поперхнулся чаем.

— Да, ты не тушуйся, такая ваша доля мужская. Взять хотя бы моего Василия.

— Да я чего, — попытался подать голос супруг бабы Лизы.

— Молчи, ирод!

— Молчу, молчу…

— Теперь-то он отбегал свое. А бывало, — она подперла голову кулаками.

Морис бросил опасливый взгляд на деда.

— Так я терпела. Ради детей, да и вообще чего одного кобеля менять на другого, — заметила она философски.

Дед крякнул, но промолчал.

— А соседка ваша? — спросила Мирослава.

— Аня-то? Она тоже терпела, скандалить не скандалила, но иногда плакала, видно было, что переживала сильно. Смотришь на нее бедную, а она по стеночке еле идет…

— Напивалась, что ли?

— Да нет, болела сильно от переживаний.

— Понятно.

— А в тот день вы ничего подозрительного не заметили?

— В какой?

— Накануне, как стало известно, что Фалалеева убили?

— В тот день нет, ничего особенного не было.

— Спасибо вам, баба Лиза, за чай, — Морис начал подниматься со стула.

— Куды это ты?! Сиди! Я не все сказала!

— Не все?

— Не все. Ты вот, например, почему не спрашиваешь меня, как я провела ночь? — Баба Лиза заговорщически посмотрела на Мирославу и подмигнула ей.

Дед глухо охнул и уронил чашку.

— У, черт безрукий!

Морису стало безумно жалко затурканного старика.

— Так вот, мы с дедом вечером вдвоем выкушали банку соленых огурцов, я выдула на ночь цельный чайник чаю. И всю ночь в туалет бегала. А когда я встаю в туалет, то всегда в глазок смотрю на лестничную площадку, все ли в порядке. Ну, и в этот раз посмотрела. И изумилась, Аня открыла дверь, как-то воровато оглянулась на лестничную площадку и бегом забежала в квартиру. Я на часы глянула — полпятого утра! Где она была в такую пору? Еще подумала тогда, неужели она мужу в отместку хахаля завела.

— Когда она уходила, вы не видели? — спросила Мирослава.

— Чего не видала, того не видала, — сокрушенно вздохнула баба Лиза.

— А как она была одета?

— Как одета? Кофейный плащ, шарфик цвета вареной сгущенки, на ногах туфли сиреневые. Да, я еще подумала, странно это!

— Что странно?

— Ну, как бы это сказать. Аня очень строго одевалась. У нее все было однотонное, подходило друг к другу. А тут сиреневые туфли. Нелепый плащ. Ну, да ладно, действительно, чего странного. Может, сильно торопилась и надела то, что первое попалось под руку.

— Может быть… — задумчиво проговорила Мирослава и спросила: — А вы раньше эти вещи на ней видели?

— Нет, никогда.

— Так, может быть, это была не Анна Фалалеева?

— Я не слепая еще! Нитку в иголку без очков вдеваю! — обиделась баба Лиза.

— Извините, — мягко улыбнулась детектив, — просто нам нужно быть уверенными.

Старушка примирительно кивнула.

Мирослава попросила стариков:

— Не могли бы вы мне назвать полностью свои имена, отчества, фамилии? — и, видя готовность бабы Лизы возразить, добавила: — Это необходимо для официальных документов.

— Вы будете протокол составлять? — проявил осведомленность дед Василий.

— Не мы, следователь.

— Мы, это, свидетелями пойдем?

— Может быть, — осторожно сказала Мирослава.

— Тады пишите, — решительно заявил дед Василий и собирающейся что-то сказать жене: — Цыц, старуха! Тут, видишь ли, люди серьезным делом занимаются, а она со своим кокетством.

— Я с кокетством? — изумилась баба Лиза.

— Ты-ты, кто же еще, — и обращаясь к Мирославе: — Я Василий Петрович Кобылкин, а она, — он ткнул пальцем в жену, — Елизавета Ивановна Кобылкина.

Мирослава добросовестно записала имена, отчества и фамилию супругов. Морис поднялся, а следом за ним и Мирослава. Детективы поблагодарили хозяев за чай, варенье и разговор.

— Василий, проводи людей, — распорядилась все еще обиженная на мужа баба Лиза.

Мирослава первой вышла из прихожей на лестничную площадку. А Морис задержался, он крепко пожал руку деду и сунул ему в руки две крупные купюры.

— Что вы, не надо, — принялся было тот шептать.

Но Миндаугас приложил палец к губам и последовал за Мирославой. Он очень надеялся, что старику удастся вырваться из-под надзора суровой супруги и хоть немного чем-нибудь порадовать себя.