— Я тоже не могу заснуть, а читать не хочется.

— Бывает…

— Как ты думаешь, может, Фалалеев не собирался возвращаться к жене?

— Все свидетели утверждают, что собирался.

— Может, он передумал?

— Навряд ли…

— И все же, если предположить…

— Ему некуда было деваться, — прервал он ее, — Максименкова была с Басаргиным. И все говорит о том, что он человек серьезный.

— Может, Фалалеев надеялся?

— Ну, допустим, — решил согласиться Морис.

— Тогда все сходится.

— Что сходится?

— Что его убила не Маргарита.

— А кто?

— Не знаю, но предполагаю.

— Если вам не дает покоя свидетельство бабы Лизы о том, что Анна куда-то уходила ночью в тот день, то…

— Баба Лиза объелась огурцов, и это ей привиделось? — усмехнулась Мирослава.

— Нет, конечно. Но она могла ошибиться. Или это ей просто приснилось.

— Не похожа Елизавета Ивановна на выжившую из ума старуху.

— Не похожа, — согласился Морис, — но в жизни всякое бывает…

— Например?

— Анне могло не спаться, как нам сегодня с вами, и она могла выйти во двор погулять.

— Отправиться в наше время гулять ночью?

— Ранним утром…

— Большинство женщин в наше время не рискнут предпринять ночную прогулку, даже вооружившись автоматом.

— Она могла просто выйти часа в четыре утра, посидеть на лавочке.

— Не лето уже…

— И все-таки могла.

— Могла. Но меня мучает вопрос, почему Анна отрицает, что была у Маргариты и потом звонила ей?

— Может, она говорит правду, а лжет как раз Максименкова.

— Ян ей верит.

— Он адвокат.

— А мы, — усмехнулась Мирослава, — как верно выразился Наполеонов, работаем на адвоката.

— И значит, должны верить его подзащитной?

— Ты верно мыслишь.

— Всегда к вашим услугам, — улыбнулся он.

— Ладно, пойду спать. Я, кажется, успокоилась.

— Вам пришла в голову какая-то мысль?

— Возможно.

— Спокойной ночи.

— Спокойной.

Сад за окном источал аромат осенней листвы, щедро смоченной обильной росой, точно ночь ходила по тропинкам и, всюду натыкаясь на парчовые наряды осени, плакала то ли от зависти, то ли от восхищения…

Утром Мирослава решила позвонить Жанне Тропининой — жене партнера Басаргина и подруге Маргариты.

Детектив заметила, что Глеб дал ей телефон Жанны весьма неохотно, и, наверное, поэтому все это время откладывала звонок. Но теперь, как подсказывала ей интуиция, пришло время поговорить и с Жанной.

— Здравствуйте, Жанна! Я не разбудила вас?

— Нет, здравствуйте. Кто вы?

— Я частный детектив Мирослава Волгина. Меня нанял Глеб Басаргин.

— Да, я поняла. Он говорил мне.

— Я хотела бы встретиться с вами.

— Да. Где?

— Я могу подъехать туда, где вам будет удобнее.

— Только не домой!

— Да, конечно.

— Тогда через два часа в «Заячьей лапке»?

— Хорошо.

— Я буду на «Опеле» зеленого цвета, — сказала Жанна.

— А я на серой «Волге».

— «Волге?» — почему-то удивленно переспросила Тропинина.

— Да, на «Волге», — с улыбкой, которую не могла видеть ее собеседница, подтвердила Мирослава.

Кафе «Заячья лапка» было довольно неприметным и располагалось за старым парком, у которого даже не было официального названия. Этот парк когда-то был лесом, о чем говорили сохранившиеся в нем дубы, которые застали еще царское время.

К счастью, горожане не дали выкорчевать дубы и застроить парк многоэтажками, хотя к этой земле тянули руки многие. А еще в парке было озеро, которое называли Русалочьим. Правда, русалок на его берегу никто давненько не видывал, зато росло несколько ив, которые и опускали свои длинные плакучие ветви на гладь озерной воды.

Летом на озере жили утки и выводили утят. Но сейчас они уже благоразумно улетели в теплые края.

Выруливая на крохотную стоянку возле кафе, Мирослава заметила зеленый «Опель», хотя до назначенной встречи оставалось еще двадцать минут.

Не успела Волгина выбраться из машины, как из салона «Опеля» вышла симпатичная блондинка в коричневом замшевом костюме и, постукивая небольшими каблучками, направилась к «Волге».

Мирослава поторопилась и вышла из машины.

— Вы Мирослава? — спросила блондинка, разглядывая детектива блестящими карими глазами.

— Да, я Мирослава. А вы Жанна?

— Она самая, пойдемте в кафе.

Волгина кивнула, и они пошли рядом. Жанна была не такой высокой, как Мирослава, но сложена она была превосходно, так что мужчины часто оборачивались ей вслед.

Женщины заняли столик у окна, заказали мятный чай и лепешки с кунжутом.

— Глеб рассказывал мне о вас, — сказала Жанна, прихлебывая поданный им зеленоватый напиток, — и я, честно сказать, ждала, что вы позвоните мне. Но вы…

— Я позвонила, — улыбнулась Мирослава, — просто я хотела сначала поговорить с теми, кто более тесно связан с этим делом.

— Я давно дружу с Маргаритой.

— Да?

— Уже лет десять. Мы познакомились на какой-то презентации. Я сопровождала мужа, а Маргарита была оформителем помещения, где это все проходило. Я поинтересовалась у распорядителя, кто им так все здорово оформил, и мне указали на Маргариту, которая тоже там была. Правда, скромно сидела в сторонке, что, как оказалось потом, было ей несвойственно.

— Вы воспользовались ее услугами как флориста?

— Сначала да, а потом мы подружились.

— И вы никогда не опасались за сохранность своего брака? — прямо спросила Мирослава.

— Никогда, — ответила Жанна, не отводя глаз.

— Но вы, конечно, знали об Анне Фалалеевой?

— Конечно. Я с ней знакома.

— Вас познакомила Маргарита?

— Да.

— Она рассказывала вам о своем романе с мужем Анны?

— Да, но я никогда не вникала в подробности.

— Понятно.

— Однако я чувствовала, что Маргариту мучают эти запутанные отношения с кузиной и ее мужем.

— Маргарита вам об этом говорила?