— И погибли бы героями. Прекрасно.

— Лучше так, чем ждать непонятно чего! Либо бы пошли к этому фениксу и притащили бы его сюда, пусть разбирается, он же король.

— И настигла бы нас смерть по пути. Восхитительно. И бу-ури не страшны той лодке… И де-ерево её не треснет… Не согнётся… Под гнётом тяжкою судьбы-ы-ы-ы…

— Да хватит уже это петь! Ты знаешь ещё хоть одну песню?

Мужчина задумался.

— Знаю. Про кота. И пиратскую. Но про лодку мне больше нравится. В судьбе жестокой, бессердечной… Одинокая одна была… В бесстрастии своём извечно-ом, словно картина с полотна…

Дангер застонала.

— Ну и чушь.

— Не чушь, — недооцененный певец поднял вверх указательный палец, — прекрасная песня. Ты просто не понимаешь настоящего искусства. Тут очень тонкие сравнения, глубокий смысл. Конечно, у самого автора исполнение получалось намного лучше, но разве у меня совсем нет голоса?

Девушка яростно помотала головой. Виллем вздохнул.

— Может, и нет. Но смысл от этого не теряется! Просто вдумайся в эти прекрасные стихи. Хотя, знаешь, не вдумывайся, боюсь в твоей тупой башке столь прекрасное творение не поместится. Скорее всего тебе вышибли последние мозги в бесконечных потасовках с орками и гроллами, так что если я напрягу ещё хоть немного то, что осталось от твоей думалки, она у тебя загорится и я никогда не смогу оправдаться перед Аароном…

Их спор прервала тонкая фигура, бесшумная выплывшая из-за угла. Некто, закутанный в плащ так, что не видно было, кто находится под ним, плавно и быстро направлялся прямо к напарникам-по-неволе.

— А вот, кажется, и наш таинственный разносчик записок, — усмехнулся Виллем, вставая на ноги и по привычке потянувшись к ножнам.

Человек в плаще, беспокойно оглянувшись по сторонам, поманил за собой во тьму переулков. И только когда наконец убедился, что ни одна живая душа за ними точно не наблюдает, приспустил капюшон, открывая лицо.

Луна была полной и яркой. В её свете можно было хорошо рассмотреть бледное и осунувшееся лицо жрицы культа Скаро.

— Как неожиданно и приятно, — Виллем скривил губы в подобии усмешки, — вдруг поняла, что твой темнейший господин полный свихнувшийся идиот и переметнулась на сторону добра?

Мириэла пропустила замечание мимо ушей и обратилась к Дангер.

— У нас мало времени. Дариэль приставил ко мне охрану. Он не собирается подчинять меня, но это дело времени. Господин наверняка знает о том, что я сомневаюсь в его действиях, но рассчитывает на мою преданность. Мне не жить, если он узнает, что я связалась с вами.

— Что ты от нас хочешь? Что нам делать?

— Господин просит меня провести ритуал по призыву Теней. Сам он этого сделать не сможет, поэтому у меня есть шанс его немного задержать. Если мне повезёт, вы успеете добраться до Кельитаса и оповестить короля.

Виллем вновь усмехнулся и резко сказал:

— Спасибо, без тебя бы ни за что не разобрались.

— Есть только одна проблема, — жрица вела себя так, будто мужчины здесь не было.

Дангер это полностью устраивало.

— Какая? — Спросила она, — то, что у Виллема с фениксом какие-то древние разборки?

Мириэла посмотрела на собеседницу с недоумением.

— Королевство Кельитас это сумеречная зона. Чужаки не могут просто проникнуть на территорию, а местные жители не могут выйти за её пределы. Много ли ты слышала историй? Никто туда не заходил уже шесть веков. Королевство не пало, но оно находится между мирами. Жители его ни живы, ни мертвы. Даже если бы вы пробрались туда…

— Ладно, меньше речей. Что ты предлагаешь? — Гневно остановила её Дангер.

— К этому я и веду. Без моей помощи вы, принадлежащие миру Живых, добраться до замка не сможете. Пространственный разлом высосет ваши души, оставив только тела. Есть небольшой шанс обмануть Сумрак. Я пошлю вместе с вами двух мертвецов, приказав им служить вам и подчиняться. Тогда энергия жизни и смерти смешается и у вас будет шанс дойти до замка. Однако… — Некромантка выдержала тяжёлую паузу, — если я умру или моё сознание поработят, призванные мною слуги снова обратятся в прах, из которого восстали.

Виллем махнул рукой.

— Блестяще. Что ни день, то новые проблемы.

Мириэла наконец обратила к нему взор.

— Господин дель Лиштейн, не делайте вид, будто Вы об этом не знали.

— У меня был план, и я его придерживался, — ответил мужчина, впрочем, как казалось, немного смутившись. Лишь слегка.

Дангер скорчила выразительную гримасу и решила разобраться с тем, кто о чём знал, немного позже. Она кивнула жрице:

— Призывай мертвяков. Выбора у нас всё равно нет.

И, немногим позже, компания, состоявшая из двух живых, но ощущающих некую неловкость, и двух мёртвых, пахнувших за версту запахом разложения, вновь двинулась по своему извечному маршруту — к королевству Кельитас.

Шли всю ночь. Оставшись без страдающего Аарона и сильного, но всё же не особо привыкшего к долгим походам Дариэля, двигались они многим быстрее. К тому же не было особой нужды делать привал на ночь: и Виллем, и Дангер в темноте видели также хорошо, как и днём, словно две совы. Вот она, очередная победа силы и выносливости над умом. Уже днём, бойко чеканя шаг и доедая на ходу ломоть хлеба, Дангер решила завести очередной разговор, хоть и не особо надеялась получить какую-то информацию. Скорее просто хотела скоротать часы путешествия, по крайней мере пока они не найдут, у кого можно угнать парочку лошадей.

— Эй, старик, — окликнула она живого спутника, — раз уж мир на краю гибели, может, всё же поделишься своими коварными планами? Девчонка сказала, ты был в курсе про Кельитас, что ты вообще собирался делать?

Ответом ей послужило долгое зловещее молчание. Виллем шёл, уткнувшись глазами себе под ноги, и мрачные тени залегли под его глазами. Дангер было решила, что тот разговаривать об этом не намерен и собиралась задать какой-нибудь другой вопрос.

Но внезапно мужчина подал голос.

— Хорошо. Ты права. Мир на краю гибели, не думаю, что есть смысл что-то утаивать. Я расскажу.

* * *

— Итак…

Когда я говорил, что своими же руками убил Исаю, это была правда, но не вся. Возможно, ты будешь единственной, кто услышит от меня эти слова, но… Он был и остаётся для меня самым дорогим и близким человеком. Потрясающим, прекрасным, безмерно восхитительным человеком. Я не совру и не преувеличу, если скажу, что он был достоин любви всего мира, вот только судьба у него оказалась слишком суровой, и вместо любви он получил в награду только боль, страдание и презрение народа, которому служил. Магия взвалилась на него по ошибке и