гладь и не смотреть становилось чуть проще. Чуть сложнее было не ковырять оставшиеся язвочки на коже грязными ногтями, что тоже геройского вида его облику ни коим образом не предавало.

Немного соотносилось с геройскими понятиями желание спасти из беды даму сердца. Когда парень думал об этом, становилось чуть полегче. Ведь и цель хорошая, и вроде и понятно в этой цели было всё. Но, чуть поразмышляв, он всё же приходил к неутешительной мысли о том, что дама сердца и сама кого хочешь спасёт, мощной медвежьей хваткой схватит в охапку и утащит в безопасное место, ведь она явно была и посильнее, и пошире, и повыше, да и мечом могла махать хоть куда. Каким образом её нужно было спасать оставалось непонятно. Но за неимением лучшего можно было довольствоваться и такой целью.

В общем, то ли время для становления героев было неудачное, то ли урожай этих самых героев в их поколении был совсем плох. Может, вымерли вместе с драконами. Кто знает.

Конь всё несся по дороге, арбалет всё так же стучал по позвоночнику, а Аарон всё так же не понимал, кто сломал все каноны и почему на борьбу со злом и армиями тьмы пришлось выдвигаться ему. Бедному, несчастному, измученному и уставшему человеку, который вообще-то собирался стать священником, праведно живущим и помогающим убитым горем людям искать утешение, служить Создателю, совершая простенькие, но правильные поступки, как это и делали все служители церквей. Просто помогали обычным людям в обычных делах, кололи старичкам дрова, воспитывали брошенных детей, убирались на улицах, читали молитвы, выслушивали прихожан с доброй улыбкой понимания. Это было правильно. Это было понятно и обыденно. Так жили до него, и он сам хотел так жить.

Так и куда его конь несётся теперь?

Глава 23

И солнце светило на этих землях лишь едва-едва. Всё вокруг было не то, чтобы мрачным: оно было бесконечно серым, тусклым, лишённым жизни. Капал мелкий дождь. Дороги были сырыми и размытыми.

Не смотря на тоскливый пейзаж, люди королевства жили хорошо. Поколения сменялись поколениями, и память о том, что существует какая-то другая жизнь, более цветная и насыщенная, стиралась. Народ здесь был неторопливым, спокойным, каждый выполнял свою маленькую работу, стараясь во благо себя и остальных. Никто и никогда не отказывал постороннему в помощи: на это была пара причин. Во-первых, большинство людей были друг с другом знакомы. Дружили целыми огромными семьями, часто ходили друг к другу в гости и отмечали некоторые праздники едва ли не всем населённым пунктом. Во-вторых же, каждый понимал, что выжить одному в обособленном от всего мира сравнительно небольшом пространстве, особенно при враждебных условиях окружающей среды было достаточно тяжело.

Поэтому-то любой посторонний, случайно заглянувший в Кельитас, первым бы делом удивился тому, что буквально любой встретившийся по пути человек мог предложить путнику помощь, ночлег, деньги, еду, оружие, сопровождение и вообще всё, что будет по силам ему предложить. Совершенно бескорыстно и с искренним сочувствием и вовлеченностью. А если помощь была бы не нужна, у заплутавшего бы обязательно спросили, как дела у него самого, у его семьи, близких, какой подарок он бы хотел получить на день рождения, какие книжки любит читать и что обычно кушает на завтрак. Просто так. Из любопытства. После беседы скитальцу бы ещё несколько минут желали всего самого хорошего, доброго, приятного путешествия, здоровья (опять же и ему самому и всем близким!), на всякий случай бы ещё раз рассказали в подробностях, как добраться до нужного места и пригласили бы вдогонку на семейный ужин (как-нибудь, когда получится и в любой день).

Последние века такое поведение было нормой жизни во всём королевстве. Но для всего остального мира, очевидно, казалось слишком диким.

Особенно диким оно казалось Дангер, живущей всю жизнь по принципу «кто сильнее — тот прав».

Когда приставшая к ним двоим старушка наконец закончила диалог, предварительно напихав девушке полную сумку груш, Дангер в полнейшем шоке развернулась к Виллему с немым вопросом о том, что вообще только что произошло. Мужчина пожал плечами, мол, свихнувшаяся бабка просто, не обращай внимания. Когда с абсолютно тем же рвением поговорить и помочь подошла группа подростков, просто так внезапно сбегавшая в ближайший ларёк за картой местности и вручившая эту карту Виллему, уже показалось, что происходит нечто странное. Когда полупьяный и слегка бандитского вида мужик предложил проводить путников и протянул банку мутноватой настойки, сделанной его женой, стало уж совсем непонятно.

— Ты понимаешь, что происходит? — Шепнула Виллему испуганная девушка, опасливо косясь на груши, словно боясь, что они вот-вот взорвутся.

— Нет, — ответил тоже немного озадаченный Виллем, также косясь на несчастные и совершенно обычные груши.

Переглянувшись, оба они моментально и не сговариваясь приняли решение выкинуть фрукты как можно дальше от себя и убежать. Старушка, в это время возвращавшаяся с рынка, удивлённо похлопала глазами, решив, что встретила каких-то сумасшедших.

В это время маленькая, но удивительно рыжая птичка, склонив голову, наблюдала за происходящим. После, вспорхнув, птичка полетела к центру королевства — холодному и безжизненному замку короля.

В последние лет двести правитель предпочитал одиночество. Он лишь изредка поглядывал на жизнь своего народа, но уже многие годы не происходило ничего, что требовало бы его внимания или вмешательства.

Птичка влетела в окно огромной спальни, и, приземлившись на ковёр, вдруг обратилась полноватым лысеющим мужичком с кожей какого-то немного фиолетового оттенка, облачённый в тяжёлую, необъятную мантию из грубой ткани. Колдун почтительно пал на одно колено перед своим государем, что-то писавшим за своим массивным столом.

— Ваше Высочество, — глубоким бархатным голосом обратился колдун к Ричарду, — прошу прощения за беспокойство. Вы приказали докладывать незамедлительно, если произойдёт нечто необычное.

— Я слушаю.

— На территории Вашего королевства посторонние. Двое человек в сопровождении оживших мертвецов.

Король помолчал несколько мгновений, задумавшись.

— Опиши мне их.

— Один среднего роста и телосложения, черноволос, бледен, вооружён, как я смог заметить, двумя кинжалами. Со спутницей своей ведёт себя зачастую надменно, дерзко и холодно. По походке и повадкам похож на опытного солдата, по манере общения скорее напоминает несмешного шута. Особых отличительных примет нет, кроме старого медальона в виде сердца на его шее. Вторая — девушка, также черноволосая, загоревшая, со шрамами. Широка в плечах, тоже похожа на воина. Производит впечатление неотёсанной дикарки, не слишком образована и умна. Спутнику также дерзит и хамит, поэтому сложно было определить, кто из них главнее другого.

— Девушку не знаю, — вдруг усмехнулся король, едва колдун окончил доклад, — а старого друга