— А сержусь я на то, что ты иногда ведёшь себя как совершенно пустоголовая дурочка, Мэгги! Ты о чём думаешь, когда продолжаешь одна таскаться по городу?

— Опять ходил и спрашивал? — спрашиваю тихо. Он не отвечает на очевидные вопросы.

— Я всё-так твой телохранитель, и в ответе за твою безопасность в Саутвинге. — Он складывает руки на груди и вперивается в меня суровым взглядом опытного инквизитора. — Естественно, ходил! И естественно, спрашивал! Раз уж некоторые принцессы меня не удостоили чести сообщить, где изволили проживать. Да мне покоя не было! Обошел все места, где ты могла появиться, даже побывал в Школе колдуний! Но меня и на порог не пустили чёртовы ведьмы, потому что я, понимаешь ли, мужчина. Только подтвердили, что ты там была, но когда и куда ушла — отказались сообщать. Видите ли, орденская солидарность колдуний. А я сказал бы скорее, что женская солидарность.

Мне становится стыдно. Опускаю глаза.

— Ты должна мне сказать, где остановилась, — твёрдо заявляет Фостергловер.

Я сначала открываю рот, чтоб поведать, где находится моё временное пристанище в Саутвинге, но горло сдавливает спазмом и я понимаю, что не могу выдать своё тайное место, даже под страхом пыток. Это… слишком личное. Это слишком между мной и Бастианом. Даже если он нарисованный. И наверное, лучше Алану не знать, до какой степени я сумасшедшая.

— Прости, но не могу тебе сказать. Можешь быть уверен, там я в полной безопасности. Лучше не ругайся, а выслушай! Я ведь пришла к тебе не просто так.

Встречаемся взглядами. На мой робкий — его пристальный. Почему всегда так всё сложно? Мне ведь просто нужен был друг. Алан горько усмехается одними губами — в глазах по-прежнему странное непроницаемое выражение:

— Ну да. И не сомневался, что по делу. Я не такой дурак, чтоб подумать, что ты по мне соскучилась.

А я вспоминаю то безмятежное утро с блинчиками, и в сердце колет острой иглой. Почему так? Неужели любовь всегда должна делать больно? Я не хотела причинять боль Алану. И всё-таки причиняю. Сейчас я так отчётливо вижу — что это за эмоции, которые он прячет под непроницаемой маской.

— Я и правда соскучилась, — шмыгаю носом. — Прости… я не хотела, чтоб ты подумал, будто…

Его взгляд смягчается. Он плюхается на диван, откидывается на спинку и похлопывает по месту рядом с собой.

— Рассказывай уже. Я всё-таки остаюсь твоим другом. Несмотря ни на что, помни об этом, малышка Мэг! Ты бедовая, я уже понял. И вечно умудряешься попадать в неприятности. Так что боюсь, моя помощь тебе понадобится. Рассказывай!

Складывает руки на груди и готовится внимательно слушать.

И мне вдруг становится капельку легче. Я скидываю башмаки и с ногами залезаю на диван. Всё-таки Алан — это Алан. С ним всегда спокойно. Даже недавние страхи кажутся надуманными и пустыми. Он умный, он во всём разберётся. Может, я и правда напридумывала себе лишнего? И повода пугаться нет? В конце концов, ещё ни разу никому из этих, с чёрными глазами, не удавалось меня схватить и выполнить свой план до конца, в чём бы он ни заключался.

Рассказываю ему всё, что произошло со мной за то время, что мы не виделись. И о том, что прочитала в Архивах. И о Милисенте. И о неудачной попытке поучиться в Школе колдуний. И о нападении Даниель.

Алан слушает, не перебивая. Только лицо всё мрачнеет. Он потирает подбородок, смотрит задумчиво.

— Что ж, принцесса… я думаю, дело зашло слишком далеко. Раз даже колдуньи не могут противостоять злу. Это явно какое-то наваждение или болезнь. Но больше похоже на одержимость злой магией. Возможно, наведённой той самой изначальной «Тьмой», о которой намекала летопись. Всё это слишком серьёзно. По моему мнению, надо немедленно поставить в известность Его величество.

Я фыркаю.

— А мой брат тебе разве хозяин? Ты вольный лорд, Фостергловер! Ты перед ним отчитываться не обязан. Я — тем более. Разберусь. Сама, если помочь не захочешь.

— Где в моих словах ты услышала, что не хочу? — Алан смотрит на меня, как взрослый на капризного ребёнка, и мне становится стыдно за свою вспышку. — Не хочешь, не будем говорить. Хотя как по мне, история вышла за пределы локальной стычки и приобретает государственную важность. Король имеет право знать, что в его стране завелась новая серьёзная опасность. Не только тебе угрожающая, заметь. Вряд ли той девушке было в радость оказаться сосудом тьмы. Или бабке. Или тому несчастному, который заживо гниёт в тюрьме.

Я не могла не признать его правоту.

Но всё-таки… я представила реакцию Дункана, и дрожь пошла по плечам. Так не хотелось, чтоб меня снова как фарфоровую куклу — обложили ватой и убрали в коробку…

— Давай попробуем ещё раз сами… а если снова не выйдет, я скажу брату, — проговорила я тихо, потупившись.

— Умница, — кивнул Алан. — Наконец-то взрослое решение.

Я в очередной раз почувствовала себя несмышлёным ребёнком рядом с ним — таким спокойным и сосредоточенным. Я уже видела по тому жесту, с которым он поглаживал бороду, что у него в голове происходят интенсивные мыслительные процессы. И затаив дыхание, старалась сидеть тихо как мышка, не шелохнувшись, чтоб не спугнуть какую-нибудь идею.

Кажется, Алан сейчас пытается сделать то, что не получилось у меня — собрать из кусочков мозаики единую картину. Я ведь чувствовала, что упускаю что-то важное! Есть что-то общее между всеми теми людьми, что нападали на меня. Вдруг у него получится понять, что?..

Наконец, Алан убрал руку от подбородка и поднял на меня светло-голубые глаза, прищуренные.

— А напомни-ка мне, Мэг, где именно работал тот бедолага, что за тобой шнырял по тёмным переулкам?

Я напрягла память, поморщив нос.

— Уборщиком, кажется, в лечебнице…

— Верно. Идём дальше. Бабка та старая, одинокая и бедная. Когда я ходил к ней…

— Ты её нашёл?! — воскликнула я, подавшись к нему.

— Не перебивай! Да, нашёл, разумеется! Ты бы знала, если бы объявилась раньше. Или оставила адрес, — Алан не упустил случая меня поддеть. — Так вот. Она, конечно, сначала