В теории литературы «дьявол» почему-то упоминается куда реже, чем «бог», хотя в книжках и в кино довольно распространен. Я часто встречаю его в литературе. И хотя прием может быть интересным способом воплотить крутые сюжетные тропы (например, заставить героя объединиться с первым врагом против «дьявольской» проблемы и выстроить в этом альянсе какие-то новые отношения), перестараться здесь легко. Все же «дьявол» — это прежде всего лишняя сущность. И вполне возможно, Уильям из Оккама прямо сейчас укоризненно хмурит брови, слушая все, о чем мы говорим.

Многие авторы используют «дьявола из машины» не как усиливающее обстоятельство к основному конфликту и даже не как способ вывернуть его наизнанку, а… просто как способ забыть о первом конфликте или сделать его менее значительным — потому что не знают, что еще предпринять, как выпутаться. Порой так и представляется то прежнее Зло, которое грустно отступает в сторонку, бубня: «Ну да, ну да, пошел я на фиг». Проблема «дьявола» в том, что своим появлением он легко обесценивает все, что мы выстраивали и развивали на протяжении целой книги или серии. И вот этого, кстати, в жизни почти не бывает. Да, у нас то и дело появляются новые проблемы, порой сыплются на голову из ниоткуда. Вот только старые от этого не пятятся покорно, уступая им место. Обычно они радостно бегут навстречу, раскрыв объятия: «Давай вместе! Сейчас он у нас попляшет!» Так оставим же нашего «дьявола» сидеть в машине до поры до времени. И напишем о нем потом отдельную книгу.

Ненадежные рассказчики, или История одних похорон

Однажды кто-то поведал миру чудовищную историю о том, как хоронили Моцарта: «по третьему разряду», то есть очень бедно и едва ли не без гроба, в огромной спешке, так как всем, включая гадину жену, было наплевать; в общей могиле, да еще в ужасную непогоду, отогнавшую от скорбной процессии немногих неравнодушных. И выросла история красивой и драматичной, и расползлась по популярной прозе и кинематографу, и даже просочилась в отдельные вроде как претендующие на историческую точность пособия.

Потом люди, более скептично настроенные, начали исследовать ее и обнаружили много-много нестыковок. Начать с погоды: согласно данным Венской обсерватории, в тот день было прохладно, но более-менее ясно, без катаклизмов. На нестыковку указывал и исторический контекст: небольшая, но неприятная эпидемия, из-за которой хоронили в тот месяц действительно быстро, плюс законы времени, предусматривавшие и захоронение без гроба, и отсутствие провожатых, и общие — более того, многоразовые — могилы. Все это было скорее нормой, чем оскорблением. Странно вышло. В том числе потому, что достоверных концов у драматичной истории не нашли. Ясно только, что в таком свете похороны выставил кто-то из ближнего, сопереживавшего Моцарту круга: то ли эмоции зашкалили и получилось такое болезненное, искаженное восприятие, то ли понадобилось намеренное вранье для сакрализации покойного.

С одной стороны, перед нами, казалось бы, типичный исторический миф, а с другой — не менее типичный, пусть и гротескный, механизм того, как работает в литературе прием ненадежного рассказчика: кто-то, чьими глазами мы видим или в чьей шкуре проживаем тот или иной сюжет, дает нам одну картинку, а потом (или иногда прямо сразу) она оказывается иной.

О двух сценариях — вскрывается ли правда потом или сразу — мы тоже поговорим, но начнем все же с определения. Итак, надежность рассказчика — один из критериев режима повествования. Ненадежный рассказчик — вариант, при котором персонаж-проводник по каким-то причинам не дает нам правдивой картинки происходящего, а искажает ее либо полностью, либо частично. Обычно подразумевается, что герой не может быть объективным. Но я бы добавила сценарий, когда он может — но не хочет. Ведь судим мы по результату: читателя обманывают. Либо только его, либо и других героев за компанию.

Как определить, что рассказчик ненадежен? По несовпадениям. Как определить насколько? По их масштабу и вектору. Сразу подчеркну: ненадежный рассказчик далеко не всегда искажает все, до чего может дотянуться, порой он вполне объективен — по крайней мере, в рамках своих ценностей, установок и целей, — но напрочь теряет связь с реальностью, стоит ему соприкоснуться с каким-то конкретным эпизодом своей жизни или чересчур значимым для него человеком.

За примером далеко идти не надо: вспомните, каким божеством мушкетер Атос выглядит в щенячьих, мелкодворянских, восторженных глазах гасконца. А потом объективно — то, сколько Атос пьет и какие у него проблемы с доверием, и, разумеется, его попытку повесить собственную жену (хотя я Атоса тоже люблю, и у всех этих вещей есть обоснование:3). Бывает, конечно, и полное искажение действительности, но, если вдуматься, встречается оно реже. «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» — примерно такой вариант. Но поскольку мы здесь (надеюсь) все за более-менее здоровый образ жизни, пусть, пожалуйста, этот пример вам не понадобится, хотя технически он интересен.

Отходим от опасной темы и возвращаемся к насущному: ненадежный рассказчик — явление на самом деле жизненное. Как я писала в одной из своих книг, «пора признать: все мы ненадежные рассказчики, не любящие, чтобы нас перебивали». Действительно, если вдуматься, все мы центры своих маленьких вселенных, воспринимаем объективную реальность только через призму собственных опыта, ценностей, установок. В этом великий гуру, претендующий на Истину об Устройстве Мира и продающий соответствующие курсы, и ребенок из младшей группы детского сада отличаются разве что широтой взгляда, ну и наглостью порой. То же касается и наших персонажей. И все же вопреки этой софистике «ненадежный рассказчик» — вполне себе выявляемый тип героя. Потому что его искаженная реальность, как правило, довольно глобально расходится с той, которую видим в книге мы. И иногда другие персонажи.

Попробуем разобраться, кого вообще относят к категории ненадежных рассказчиков и почему. Классификация будет довольно большой, не все в ней очевидно, но, вполне возможно, она поможет вам лучше разобраться в том, что творится в головах персонажей. Нет-нет, не нужно сразу хватать их за шкирку и бить со словами: «Ага-а-а, так ты мне соврал?!» Они не хотели, правда. По крайней мере, не все и не всегда. Итак. Рассказчик может быть ненадежен, потому что он…

• Безумный безумец — раз. Ничего нового: люди с психическими проблемами видят мир несколько иначе, нежели большинство: в других красках, с другими акцентами. В совсем сложных случаях такой рассказчик может считать себя царем всея Руси. Или чайником. И посвящать вас в историю, исходя из своей картины мира: какие-то элементы будут просто вопиюще сюрреалистичны, какие-то появятся, хотя ничто их не предвещало, какие-то пропадут.